– То есть у вас будет карта, указывающая расположение пластов угля и металлов?
– Скорее, места их вероятного залегания.
Умно! Я, соответственно, согласился организовать поход в Пале-Рояль в надежде на то, что после ночи беспробудного пьянства Смит может проболтаться о том, где стоит искать медную жилу или залежи железной руды. Ну а я, быть может, смог бы шепнуть об этом биржевым маклерам или спекулянтам на минералах.
Фултон тридцати шести лет от роду стал моим вкладом в нашу четверку. Мы познакомились с ним после моего возвращения в Париж, когда оба без всякого успеха ждали аудиенции у Бонапарта, и мне было весьма приятно, что его попытки оказались еще более безуспешными, чем мои. Последние пять лет он провел во Франции в попытках убедить революционеров в полезности своих изобретений, но его эксперимент с постройкой субмарины, или «ныряющей лодки», как он ее называл, не встретили понимания у французских военных моряков.
– Поверьте, Гейдж, «Наутилус» работал просто безупречно на значительном отдалении от берега в Бресте. Мы находились под водой три часа, хотя могли бы провести там и все шесть! – Фултон был достаточно приятен, чтобы его стоило взять в компаньоны при поиске дам, если б не его нервозность неудовлетворенного мечтателя.
– Роберт, вы сказали адмиралам, что ваше изобретение превратит их надводный флот в ненужный хлам. Может, вам и удалось не потонуть, но продавец из вас никудышный. Вы предлагаете куче мужчин купить то, что лишит их работы!
– Но подводная лодка действовала бы так устрашающе, что смогла бы положить конец любой войне!
– Еще одно очко не в вашу пользу. Подумайте же, милейший!
– Бог с ним. У меня есть новая идея – использовать паровой двигатель Ватта на речных судах, – сказал он упрямо.
– И зачем кому-то платить за топливо для котлов, когда ветер и весла достаются нам бесплатно? – Ученые мужи, несомненно, чертовски умны, но как же сложно обнаружить в них хоть каплю здравого смысла! Вот почему им нужен такой человек, как я.
Фултону улыбался гораздо больший успех в деле рисования круговых огненных панорам для парижан на фоне крупных пожаров и костров. Они платили ему франк или два за то, чтобы стоять посередине, вращаясь, словно объятые языками пламени, и я не могу придумать лучшего доказательства причудливой природы человека. К сожалению, он отказывался принимать мой совет, что настоящие деньги – не в паровых двигателях, которые никому не нужны, а в страшных картинках, которые заставляли людей думать, что они находятся где угодно, но не там, где они в действительности есть.
Моя же идея заключалась вот в чем. Мы отправимся на мальчишник в Пале-Рояль, где я хорошенько накачаю ученых мужей в надежде выудить из них информацию о прибыльных залежах угля или хотя бы узнаю, почему средневековые рыцари, известные своей любовью ко всему мистическому и оккультному, могли нацарапать слово «Тира» на золотой фольге посреди Северной Америки, а затем уже посмотрим, сможет ли кто-нибудь из нас придумать что-то, что можно было бы продать за настоящие деньги. И, конечно же, продолжу работу над реформированием своего характера.
Чего я не мог предвидеть, так это того, что мне скоро придется ставить на кон свою жизнь и иметь дело с французской секретной полицией.
К ужасу можно привыкнуть. С поражением можно смириться. Но только неизвестность порождает страх, а неопределенность преследует нас в ночной пустоте. Моя решимость преобразиться оказалась слабее, чем я предполагал, поскольку, по правде, я не мог полностью отказаться от женского общества. После агонии разбитого сердца, что я испытал на американской границе, я хотел восстановить контакт с Астизой, женщиной, в которую был влюблен за четыре года до Восточной кампании Наполеона. Она бросила меня в Париже и вернулась в Египет, и после жестокого разочарования моего последнего приключения я снова начал писать ей.
Я бы с пониманием отнесся к ее решению отклонить мое предложение о возобновлении отношений со мной, ведь время, проведенное вместе, было наполнено скорее беспокойством, нежели удовлетворением. Несмотря на ее обещание когда-нибудь снова оказаться со мной, я не получил ответа на свои письма. Конечно, Египет все еще восстанавливался после изгнания французов британцами годом ранее, и связь была ненадежной. Но что, если со спутницей моих приключений случилось что-нибудь дурное? Мне удалось связаться со своим старым другом Ашрафом, который заверил меня, что видел Астизу после ее возвращения в Египет. Она оставалась столь же таинственной, отчужденной, смятенной и, по-видимому, жила почти в полном одиночестве. Затем она внезапно исчезла примерно в то время, когда я вернулся в Европу. Я удивился бы новостям о том, что она живет в покое семейного очага, и, несомненно, не мог иметь на нее никаких прав и притязаний. Но неизвестность не давала мне покоя.
Именно по этой причине я привел своих компаньонов не в тот бордель.
Все произошло так. Пале-Рояль представляет собой громадный прямоугольник из пассажей и галерей, обрамленных колоннадами. Во внутреннем дворе расположены сады, фонтаны и аллеи. Мы пообедали в кафе на открытом воздухе, праздно разглядывая распутниц, разодетых, словно они были известнейшими светскими львицами республики, и неспешно обмениваясь аргументами о классификации костей и преимуществах винтовых пропеллеров. Я показал им, где Бонапарт когда-то играл в шахматы на деньги в свою бытность капитаном артиллерии, и даже ту галерею, в которой молодым солдатом он потерял девственность при помощи местной проститутки. Я не преминул сообщить, что «Йондер» – это именно тот клуб, в котором министр иностранных дел Талейран однажды прокутил 30 000 франков за одну ночь, а в располагавшейся неподалеку торговой лавке Шарлотта Корде купила тот самый нож, которым позже заколола Марата в ванне. Содомиты, одетые в наряды не менее щегольские, чем у шлюх, гуляли, держась за руки, по улице Вздохов, радуясь декриминализации своей любви после революции. Попрошайки сновали среди миллионеров, проповедники читали проповеди, карточные шулеры вертели свои темные дела, а набожные извращенцы искали палаты, в которых их могли отхлестать плетьми, точно рассчитав пропорции искупления и боли.
Мы спустились в подвальный «цирк», где пары танцевали среди «нимф», позирующих в прозрачных одеяниях, и сделали вид, что изучаем с академической объективностью сорок четыре статуи Венеры, украшающие этот комплекс.
Пока мы ходили кругами, Кювье поддался убеждениям испытать удачу в новой игре «21», ставшей популярной благодаря самому Наполеону, Смит с терпением завсегдатая пабов продегустировал дюжину сортов шампанского, а Фултон изучал, как акробаты на практике применяют закон рычага. Мы едва оттащили его от огнеглотателя.
– Представьте, а что, если изобрести дракона!
– Его французы тоже вряд ли купят.
По моим наблюдениям, мои спутники получали такое же удовольствие от созерцания проституток, как если бы они пользовались их услугами. С учетом того, что технически половина развлечений, предлагаемых в Пале-Рояле, были незаконными (с 1600 года французские короли издали тридцать два указа, запрещающих азартные игры), я со всей серьезностью намеревался держаться подальше от неприятностей. И вдруг, ведя за собой наш маленький отряд сквозь тусклые галереи лавок и спешащих вниз ступенек, я услышал женский голос, зовущий меня по имени.