Ее улыбка напоминала гримасу; она вцепилась в Гарри с жадным упорством ребенка, не желавшего отдавать куклу. Тот извивался, пытаясь высвободиться, устав от глупых одеяний, душивших его, но ее хватка была железной.
Снаружи раздался всплеск ядра, и спустя мгновение до нас донесся и звук выстрела американского орудия. Они пристреливались, измеряя расстояние.
В следующее мгновение я бросился на нее.
Я врезался в Аврору, словно она была крепкой дубовой дверью, нарочно целясь головой в ее голову, и под крики бедного Гарри мы кубарем отправились вниз, срывая шелка и украшения. Идолы давно забытых богов попадали на палубу и покатились, наматывая ткань, которая мгновенно загорелась от попадавших свечей. Мужчины закричали и попытались сбить пламя. Я же схватил Гарри и попытался оторвать его от извивающейся подо мной бестии, но она сжалась в комок, словно кошка, готовая кусаться и царапаться, шипя от своей ненависти.
Я разбил Авроре нос в кровь, от чего почувствовал огромное удовлетворение.
Затем кто-то поднял меня с ее тела и швырнул через всю каюту. Я ударился о переборку и рухнул на пол.
Это был Озирис, в глазах которого горела жажда убийства. Он так мечтал отомстить мне за покалеченную ногу – и вот, наконец, удобный повод. Я почувствовал, как наш корабль набирает скорость, пытаясь оторваться от американской шхуны.
Из люка появился Драгут.
– Мы заманим их на риф!
Еще один всплеск и глухой звук орудийного выстрела, в ответ рык нашей палубной пушки. Где же Гарри? Аврора вскочила на ноги и вжалась в угол, держа его перед собой словно щит, поглядывая на меня взглядом, полным ненависти. Хоть раз она посмотрела на меня честным взглядом.
Внезапно я понял, что под упавшей шелковой драпировкой на стенах висело оружие, включая и мою конфискованную рапиру. Я схватил ее, с улыбкой ощущая знакомый вес и баланс. Может быть, мои уроки фехтования все-таки не пройдут даром!
Озирис тоже широко улыбнулся и сделал шаг назад, сняв со стены более широкую и тяжелую абордажную саблю. Она была короче и эффективнее в замкнутом пространстве каюты. Я дал ему повод выпотрошить меня, и он собирался воспользоваться им. Я же собирался пробиться сквозь него, чтобы добраться до своего сына.
Мы прыгнули друг на друга и скрестили наши клинки, которые звенели и блестели в свете свечей. Я старался парировать его удары и выпады скользящими движениями, дабы моя рапира не сломалась о его значительно более тяжелый и толстый клинок, пытаясь припомнить все, чему меня учили в Париже. Там все было значительно более строго и официально – расстояния четко определены, правила расписаны, над головами не было низкого потолка и раскачивающихся фонарей, да и пожаров по углам тренировочного зала тоже не наблюдалось. Я споткнулся о статую Бастет, богини-кошки, и попытался ударить противника по икрам, но тот парировал мой выпад.
Теперь настала очередь Озириса атаковать – он попытался зажать меня в угол, где его сабля была бы наиболее эффективна. Он размахивал ею из стороны в сторону, колол и отступал, тесня меня, но я был быстрее и следующим выпадом едва не попал ему в глаз, заставив отогнуться назад дугой, чем я воспользовался и выскользнул из угла, пытаясь поймать Аврору. Она подняла с пола серебряный нож и прижала его к горлу моего сына.
– Просто отдай мне мальчишку!
– Не убивай его, только рань, – приказала Аврора Озирису, – я хочу, чтобы он страдал долго.
– Папа! – визжал Гарри. Его едва отлучили от груди, и он уже участвует в дуэли и морском бое… Что я за отец?
Мы продолжали вальсировать, и лишь скорость моего фехтования держала Озириса и его тяжелый меч на достаточном расстоянии. Он начал потеть и тяжело дышать, я же делал выпад за выпадом, заставляя его размахивать саблей, парируя мои удары. Он был полон раздражения и ярости, но менее опасным от этого не становился.
Я наклонился и швырнул в него Баалом, который ударился о стену каюты рядом с Авророй. Озирис пригнулся, чтобы избежать удара, открывшись достаточно, чтобы я ранил его в руку, в которой он держал саблю. Мой противник выругался и сплюнул, подпрыгнув на своей здоровой ноге, и направил на меня саблю с окровавленным эфесом. Он все больше злился, а мы продолжали кружить друг вокруг друга, слыша возню пиратов на верхней палубе, только что бросивших на нее поднятый якорь. Но мой противник, несомненно, устал (сабли весьма тяжелы) и бросился на меня в яростной попытке положить конец этому противостоянию. Каждый взмах тяжелым оружием требовал на несколько мгновений больше времени, чем взмах рапирой, и я парировал его удар, чувствуя себя увереннее благодаря крикам Авроры о помощи. Наконец, я сделал вид, что его увертка от моего удара удалась, отведя рапиру в сторону больше необходимого, и любитель головоломок, насмехавшийся надо мной в Париже, рискнул поднять свою саблю для последнего сокрушительного удара. Он открылся ровно настолько, сколько мне было нужно. Его сабля уже летела на меня сверху вниз, когда я рывком вернул рапиру в стойку, нырнул под его руку и пронзил его навылет в сердце. Он умер прежде, чем его сабля просвистела у меня над ухом, вонзившись в палубу.
Я рванулся через его тело, роняя капли крови со своей рапиры, и бросился к Авроре.
– Просто отдай мне моего сына!
Вдруг дверь в каюту распахнулась, и на пороге показался Драгут с бландербассом Смита в руках. Я резко отклонился назад, упав на ковер под грохот ужасного оружия, отдача которого отправила пирата в полет спиной вперед. Одна или несколько пуль ударили в клинок моей рапиры, выбив ее из моих рук, в то время как остальные изрешетили окна на корме, отправив в море целый водопад стекла. Пороховые газы, пронесшиеся в миллиметрах от моей головы, несколько ошеломили меня, но я быстро пришел в себя, лежа на окровавленном теле Озириса, безоружный.
Аврора молча подняла морской пистолет и взвела курок.
Она хотела заполучить меня живым. Сначала прицелилась мне в голову, затем направила пистолет мне в живот, затем – в ту нежную часть, что мужчины защищают любой ценой. Затем ей в голову пришла другая идея (в конце концов, она знала, каков я в постели), и она прицелилась еще ниже с кривой ухмылкой, намереваясь попросту отстрелить мне колено и оставить инвалидом на всю оставшуюся жизнь.
И вдруг она завопила и подпрыгнула.
Маленький Гарри вонзил ее собственный серебряный нож ей в бедро!
Раздался пистолетный выстрел, но пуля лишь ударила в переборку, а Аврора в ярости схватила моего сына за волосы, готовая совершить бог его знает что, и я сделал отчаянный выпад с саблей Озириса в руке.
Вдруг черная тень метнулась через каюту, раздался рык, и дьявольский пес Сокар врезался в меня, готовясь сжать свои чудовищные челюсти на моем горле. Но уже в следующее мгновение боковое окно взорвалось ядром, которое с ужасающим свистом пронеслось между мной и Авророй, врезавшись в противоположную стену фонтаном щепок и осколков. Поднятый ядром вихрь закрутил и отбросил собаку в сторону, а меня в полубессознательном состоянии выбросил через то, что осталось от кормовых окон, прямиком в темные волны. Прежде чем я осознал, что произошло, я оказался в морской воде.