«Данные получены в результате графологической экспертизы. Графика документа была сопоставлена с образцами почерков более тысячи известных деятелей китайской истории, хранящихся в базе данных. Наиболее подходит почерк человека по имени Айсинь Цзюэло Пу И».
Значит, Пу И. Но ведь Чжан говорил о том, что документ относится ко времени правления Цыси. Что ж, это ничего не меняет. Бумага от времени могла испортиться или обветшать, и последний цинский государь снял с нее собственноручную копию. Главное, чтобы при этом он ничего не напутал. Ведь вон чего наковырял комп. Что человек, написавший иероглифы, был тяжело болен. А в китайском языке твердость руки и острота глаза имеют немаловажное значение. Стоит поставить не там точку или изменить наклон одной из черточек, составляющих иероглиф, и смысл его может в корне измениться.
В любом случае, утешилась Бетси, внакладе она не останется. Даже если поездка окажется безрезультатной, все равно ее коллекция пополнится уникальным документом: автографом последнего императора Поднебесной. Такой раритет на «Сотбис» или «Кристи», пожалуй, потянет на пару тысяч фунтов.
Из окна такси Элизабет с любопытством осматривала городские пейзажи. Улицы Сианя были запружены огромными толпами людей. Среди них, маневрируя с удивительной ловкостью, двигалось множество автомобилей, автобусов, мотороллеров. Но больше всего было велосипедов и велосипедных тележек, груженных мебелью, овощами, фруктами, коробками, ящиками. В этом на вид беспорядочном и бесконечном потоке мелькали потертые бархатные балдахины, укрывавшие от жаркого солнца тележки велорикш. Как правило, это были пожилые, до черноты загорелые крестьяне в соломенных шляпах. Они лавировали среди роскошных машин, развозя своих модно одетых молодых седоков с портфелями на коленях и сотовыми телефонами возле уха.
В воздухе висела странная сероватая дымка. Водитель такси объяснил, что это цементная пыль, которая вздымается колесами многочисленного транспорта. Дороги в Сиане покрывают не асфальтом, а цементом, потому что в условиях здешнего жаркого и сухого климата асфальт плавится. Так что горожанам из-за этого «тумана» нечасто приходится видеть чистое голубое небо.
Гигантский город впечатлял. Среди ультрасовременных, с зеркальными стеклами громад банков, финансово-промышленных компаний порой виднелись дома в национальном стиле, с изогнутыми вверх карнизами красных черепичных крыш. В череду роскошных супермаркетов неожиданно врезались живописные маленькие лавчонки, дорогие рестораны мирно соседствовали с многочисленными закусочными под открытым небом, занимающими порой все пространство вдоль улиц и призывно влекущими своими немыслимо аппетитными ароматами.
Машина резво доставила девушку на южную окраину Сианя, где в конце улицы Яньталу находилась первая из двух интересующих Бетси пагод, Даяньта. Большая Пагода Диких Гусей – самый прекрасный памятник танской архитектуры.
В 647 году император Гаоцзун возвел на этом месте Храм Материнской Любви в честь своей матери. Здесь знаменитый монах Сюань Цзун, первым познакомивший Китай с буддийской мудростью, собрал почти полторы тысячи свитков, содержавших сокровища учения Гаутамы. Чтобы уберечь драгоценные манускрипты от огня, Гаоцзун приказал возвести для них специальную пагоду. Затем в 704 году императрица У Цзэтянь воздвигла рядом семиэтажную башню. В XI и XIII веках памятник сильно пострадал и был восстановлен в 1580 году во времена династии Мин.
Квадратная в плане шестидесятиметровая башня, возвышающаяся над окрестным ландшафтом, напоминала крепость. Наружные украшения из строгих ступенчатых карнизов были крайне скромны. И эта благородная простота свидетельствовала о величавом духе зодчества династии Тан. Благодаря четкому ритму уменьшающихся кверху пропорций семи одинаковых ярусов, арочных окон и конической крыше, венчающей здание, создавалась иллюзия необыкновенной легкости всего сооружения.
– Мадам, – кто-то осторожно дотронулся до ее руки.
Рядом стоял паренек лет тринадцати.
– Что такое?
– Можино сфотографировать сы мадам? – спросил мальчик на ломаном английском.
В нескольких ярдах от них застыла группа подростков, вероятно, приятелей юноши. Парни и девушки с интересом наблюдали за разворачивающимися событиями.
– Давай, – усмехнулась Бетси и приосанилась.
Подросток обалдело уставился на ее всколыхнувшийся под топиком роскошный бюст и чуть не выронил свой «Поляроид».
– А кто же будет фотографировать? – лукаво поинтересовалась англичанка и еще раз повела плечами.
Проходивший мимо старик в традиционном синем китайском френче до того заинтересовался ее гимнастическими упражнениями, что едва не сбил с ног целующуюся молодую пару. Стройный мускулистый парень, с трудом оторвавшись от уст возлюбленной, постучал себя пальцем по голове и что-то сердито крикнул дедуле. Тот пробурчал в ответ нечто невразумительное и снова принялся бесцеремонно пялиться на белокурую иностранку.
Бетси призывно махнула ему рукой, и когда старик подошел, она жестами показала ему, что хочет сфотографироваться с мальчиком. Подросток, по-видимому, повторил то же самое на китайском. Дедушка энергично кивнул, дескать, понял.
Расположившись так, чтобы на снимке оказалась и Даяньта, Элизабет приобняла паренька за плечи и сделала голливудскую улыбку.
Щелк.
Из прорези «Поляроида» полезла фотография.
Схватив ее, счастливый мальчуган, поклонившись поочередно Бетси и старику, изо всех ног бросился к своим товарищам. Те сразу же обступили парня и принялись рассматривать снимок, выхватывая его друг у друга и восхищенно цокая языками.
– Тада! Тада! – то и дело повторяли подростки.
Затем они гурьбой устремились к англичанке и наперебой стали упрашивать ее сфотографироваться с каждым из них. Делать нечего, пришлось мисс МакДугал немного попозировать перед подрастающим поколением Китая, хотя Элизабет несколько озадачил подобный интерес, неизвестно почему проявленный к ее персоне. (Уже потом, несколько позже она поняла, что значит быть блондинкой в Поднебесной и узнала, как переводится слово «тада», означающее «большая»).
Внимательно осмотрев сам памятник и подходы к нему, и сделав необходимые записи в блокноте, Бетси отправилась ко второй пагоде.
Малая Пагода Диких Гусей, или Сяояньта, находилась на пересечении улиц Наньгуаньчжэнцзе и Юисилу, на территории плохо сохранившегося древнего храма Цзяньфу. Его воздвигла в 684 году все та же императрица У Цзэтань в честь умершего императора Гаоцзуна. А сама Сяояньта была построена всего двумя годами позже, чем Большой Гусь, в 706. При всем том, что в ней почти в два раза больше ярусов, чем в Даяньте, она на двадцать метров ниже «старшей сестры». Верхушка Малого Гуся была разрушена в XVI веке во время землетрясения, так что башня казалась незавершенной. Может быть, именно из-за этого она и произвела на Бетси гораздо меньшее впечатление, чем первый памятник.
Зато здесь мисс МакДугал имела случай увидеть, как работают местные карманники.