– Хватит. Ты слишком много болтаешь. Я не могу думать.
– Ты имеешь в виду: «не хочешь». Драсти мёртв, Остряк. Пора протрезветь и оплакивать его.
– Кто бы говорил, Бук.
– Я уже всё оплакал, друг. Давным-давно.
– Худа с два.
– Ты меня не понял. Как всегда. Я горевал, но горечь ушла. Теперь… не осталось ничего. Огромная, тёмная пещера. Пепел. Но ты не такой, как я, – может, ты и думаешь, будто такой же, но на деле – нет.
Остряк потянулся, попытался нащупать мокрую тряпку, которую сбросил на пол. Бук подобрал её и вложил ему в руку. Прижав ткань к раскалывавшейся голове, Остряк застонал.
– Бессмысленная, глупая смерть.
– Всякая смерть бессмысленна и глупа, друг. До тех пор, пока живущие не придадут ей смысл. Какой смысл ты придашь смерти Драсти? Прими мой совет, пустая пещера утешения не даёт.
– Да не хочу я никакого утешения!
– Лучше бы хотел. Нет цели более важной, уж поверь мне. Драсти был и мне другом. «Серые мечи», которые нас нашли, сказали, что ты был ранен, а он сделал то, что и должен был сделать друг – защитил тебя. Встал над тобой и принял на себя удар. И погиб. Но он добился того, чего хотел, – спас твою шкуру. И это – его награда, Остряк? Хочешь взглянуть в глаза его призраку и сказать, что дело того не стоило?
– Не должен он был этого делать!
– Но причина ведь не в этом?
В комнате воцарилась тишина. Остряк поскрёб щетину и наконец поднял взгляд на Бука.
По щекам пожилого мужчины бежали слёзы. Поймав на себе взгляд Остряка, он вздрогнул, отвернулся.
– Скалла готова тебя своими руками задушить, – пробормотал Бук, подходя к одинокому оконцу. Распахнул ставни. В комнату хлынул солнечный свет. – Она потеряла друга, а теперь, быть может, и второго.
– Она там потеряла двоих, Бук. Этот баргаст…
– Да, верно. Мы почти не видели Хетан и Кафала с самого приезда. Они завязались с «Серыми мечами» – что-то там назревает, думается мне. Об этом может больше знать Скалла – она ведь тоже живёт в цитадели.
– А ты?
– По-прежнему на службе у Бошелена и Корбала Броша.
– Ох, ну и дурак же ты, Худом мазанный.
Утерев лицо, Бук отвернулся от окна и натянуто улыбнулся.
– Добро пожаловать обратно.
– Да провались ты в Бездну, ублюдок!
Вдвоём они спустились по продавленным ступеням на улицу. Остряк тяжело опирался на своего худого спутника – кровь ревела у него в ушах, и волны тошноты сжимали пустой желудок.
У него остались лишь раздробленные воспоминания о городе, да и те затмили сначала потрясение, а затем эль, пинта за пинтой. Остряк в замешательстве огляделся по сторонам.
– Это мы где? – спросил он.
– В глухой дыре за Пленником, в Храмовом квартале, – ответил Бук. – Пойдёшь на север, до следующей улицы, а там уже роскошь да храмы с садами. Ты умудрился найти единственный грязный переулок в этом квартале, а в нём – единственный вонючий дом, Остряк.
– Наверное, уже бывал тут, – пробормотал тот, подозрительно разглядывая окружающие строения. – Придумал тогда какое-то другое оправдание, не помню, какое именно.
– Оправдание придумать легко. Это я хорошо помню.
– Ага, легко. И точно помнишь. – Остряк отметил плачевное состояние своей одежды. – Мне нужно помыться… и – где моё оружие?
– Скалла забрала. И бо́льшую часть денег тоже. Расплатилась за тебя – долгов нет, – так что можешь повернуться ко всему этому спиной.
– И уйти.
– И уйти. Я тебя провожу, до цитадели, по крайней мере…
– Чтоб я не сбежал, – криво усмехнулся Остряк.
Бук кивнул.
– Ладно, ещё пару колоколов до трясучки есть.
– Ага. Дестриант тебе с похмельем поможет, если вежливо попросишь.
Друзья повернули на юг, миновали скопление видавших виды жилых домов и подошли к широким проспектам между ограждёнными высокими стенами Лагерями. На улицах почти не было жителей, а немногие прохожие двигались украдкой, будто скользили по тонкому слою патины над паникой. Окружённый город ждал первой крови.
Остряк сплюнул в канаву.
– Что поделывают твои хозяева, Бук?
– Приобрели недавно покинутую усадьбу. Поселились там.
От внезапного напряжения в голосе Бука у Остряка встали волоски на загривке.
– Продолжай.
– Поэтому я и… пришёл к тебе. Одна из причин. Стражники-джидраты нашли вчера ночью первое тело, всего в сотне шагов от нашей усадьбы. Выпотрошенное. Все органы… пропали.
– Расскажи всё князю, Бук. Тут нечего раздумывать – рак в самом сердце осаждённого города…
– Не могу. – Он остановился и схватил Остряка за руку. – Нельзя. Ты не видел, на что они способны, если загнать их в угол…
– Их нужно выкурить отсюда, Бук. Пусть обнимаются с паннионцами – милости просим. Только тебя от них освободить сперва. И может, старого слугу тоже – Риза.
– Мы не можем.
– Ещё как можете…
Бук до боли сжал его руку.
– Нет, – прошептал он, – не можем!
Остряк хмуро окинул взглядом проспект, попытался сосредоточиться.
– Они начнут крушить стены, Остряк. Внешние стены. Уничтожат сотни солдат: выпустят демонов, поднимут трупы и нашлют их на нас. Сровняют Капастан с землёй для паннионцев. Но и это ещё не всё. Подумай о другом. Если именно паннионцы встанут им поперёк дороги…
– Им и достанется, – вздохнул Остряк и кивнул. – Да. А тем временем будут накапливаться трупы жертв. Оглянись по сторонам, Бук, люди и так уже близки к панике. Как думаешь, много им надо, чтобы перейти черту? Сколько ещё жертв? Лагеря – это общины родичей, все со всеми связаны узами крови и брака. Тут всё висит на волоске…
– Я не смогу сделать это в одиночку, – сказал Бук.
– Что сделать?
– Проследить за Корбалом Брошем. Когда он выходит ночью на улицы. Если мы испортим ему охоту… но не покажемся, не дадим себя опознать…
– Да ты сдурел! – зашипел Остряк. – Он же Худом деланный чародей, старик! Он тебя с первого раза вынюхает!
– Верно. Если я буду работать один…
Остряк внимательно посмотрел на друга, вгляделся в осунувшееся, худое лицо, суровые глаза над седой, спутанной бородой. Предплечья Бука покрывали шрамы от старых ожогов – он получил их тем давним утром, когда голыми руками разгребал угли на пепелище в отчаянной, безумной уверенности, что может найти… найти своих родных живыми где-то под развалинами.
Бук не выдержал этого испытующего взгляда, отвёл глаза.