В свете костра круглое лицо целителя казалось невыразительным. Он пожал плечами.
– Этого я ещё не слыхал, капрал. По духу похоже на выдумку Мураша.
– Нет, но ему понравится, когда услышит.
Маленькие глазки Молотка впились в лицо Хватки.
– И зачем же ты ему собираешься это рассказывать?
Хватка приподняла брови.
– Зачем рассказывать Мурашу? Ответ-то очевиден, целитель. Люблю смотреть, как он паникует. К тому же, – она пожала плечами, – это ведь только пустой слух, да? – Хватка выпрямилась. – Сделай так, чтобы сапёр смог завтра выйти в дорогу.
– Мы выступаем, капрал?
– Если маг появится.
– Ясно. Сделаю, что смогу.
Раздирая скрюченными пальцами гнилостную, отравленную энергию, Быстрый Бен вырвался с собственного Пути. Давясь, сплёвывая от горького, болезненного привкуса во рту, маг неуверенно прошёл ещё несколько шагов, и чистый ночной воздух хлынул в его лёгкие. Затем чародей остановился, подождал, пока не прояснится в голове.
Полдня прошли в отчаянной, почти бесконечной борьбе за то, чтобы вырваться из Владений Худа, но Бен знал: из Путей, которыми он пользовался, именно этот меньше всего поддался отраве. На других бы он просто погиб. От этой мысли Бен почувствовал себя ограбленным: маг, лишённый своей силы, способности повелевать собственным могуществом, становился бессмысленным, бессильным.
Резкий, прохладный ветер степей омывал его, стирал капельки пота с дрожащих рук и ног. Над головой мерцали звёзды. В тысяче шагов к северу над дерезняком и травянистыми бугорками высилась гряда холмов. У основания ближайшего плескался тусклый свет костра.
Бен вздохнул. С самого начала путешествия он ни с кем не мог установить чародейский контакт. Паран мне оставил взвод… лучше, чем я мог надеяться. Интересно, сколько дней мы потеряли. А я ведь должен был поддержать Тротца, если дела пойдут не так…
Бен встряхнулся и пошёл вперёд, продолжая бороться с остаточным, обессиливающим влиянием заражённого Пути Худа. Это атака Увечного бога, война против самих Путей. Магия стала мечом, который его сразил. Теперь Скованный хочет уничтожить это оружие, сделать врагов безоружными. Беспомощными.
Чародей на ходу закутался в пропылённый плащ. Нет, не совсем беспомощными. Хитрость при нас. Более того, мы способны почуять, что это финт, ложный выпад – я способен, по крайней мере. Ведь это и есть финт – весь Паннионский Домин и его заразное влияние. Скованный сумел как-то открыть шлюзы на Путь Хаоса. Тут нужен канал, проводник, возможно, сам Паннионский Провидец, который и не понимает, что его используют, что он всего лишь пешка, брошенная вперёд в начальном гамбите игры. Гамбите, призванном испытать волю, умения его врага… И мы должны снять эту пешку. Быстро. Решительно.
Быстрый Бен подошёл ближе к свету костра, услышал тихий гул голосов… и почувствовал, что вернулся домой.
Тысяча черепов на шестах плясали над гребнем, горящие косы из промасленной травы создавали пламенную гриву над выцветшими гримасами смерти. Голоса взвивались и спадали, сливаясь в дрожащем, монотонном песнопении. Рядом с тем местом, где стоял Паран, молодые воины состязались с короткими крюк-ножами в руках. Время от времени кровь брызгала в круговой очаг клана и шипела – баргасты, похоже, считали выяснение отношений важнее всего прочего.
Среди взводов «Мостожогов» бродили женщины баргастов, выдёргивали солдат обоих полов и тащили в крытые шкурами шатры. Поначалу капитан хотел запретить все амурные похождения, но затем отбросил эту мысль как нереализуемую и немудрую. Завтра или послезавтра все мы можем погибнуть.
Здесь собрались кланы Белого Лица. Шатры и юрты племён Сэнан, Гилк, Ахкрата и Барахн, а также многих других, покрывали долину. Паран прикинул, что на зов Хумбролла Тора откликнулись примерно сто тысяч баргастов. Они явились на совет, но не только. Явились, чтоб принять вызов Тротца. Он – последний из своего клана, на его теле – татуировки и шрамы, рассказывающие историю его племени, историю длиной в пятьсот поколений. Он пришёл как родич, чтоб оживить кровные узы… и не только, хотя никто так и не удосужился объяснить мне, что ещё подразумевал вызов Тротца. Ублюдки молчаливые. Слишком много тут тайн…
Нит’ритальский воин влажно захрипел, когда воитель враждебного клана распорол ему горло крюк-ножом. Голоса заревели, послышались проклятия. Сражённый воин извивался на земле у очага, жизнь его растекалась блестящей лужей вокруг тела. Его убийца обходил костёр под торжествующие крики толпы.
Не обращая внимания на презрительное шипение и проклятья со стороны баргастов, к капитану подошёл Чёрный морант, Вывих.
– Любовью ты здесь не пользуешься, – заметил Паран. – Не знал, что моранты залетают для охоты так далеко на восток.
– Не залетают, – ответил Вывих. Его голос прозвучал тонко и глухо из-под хитинового шлема. – Это древняя вражда, рождённая памятью, а не опытом. Память эта ложна.
– Вот как? Я бы посоветовал не пытаться донести до них твоё мнение.
– Да, это бессмысленно, капитан. Мне любопытно узнать, этот воин, Тротц, – он действительно исключительно искусный боец?
Паран поморщился.
– Он во многих знатных передрягах побывал. Думаю, за себя постоять может. Честно говоря, я никогда не видел его в бою.
– А те из «Мостожогов», что видели?
– Отзываются презрительно. Но они обо всём отзываются презрительно, так что я не уверен, можно ли верить их словам. Скоро сами увидим.
– Хумбролл Тор избрал своего бойца, – сообщил Вывих. – Одного из собственных сыновей.
Капитан подозрительно прищурился, глядя в темноте на Чёрного моранта.
– Где ты это услышал? Ты что, понимаешь язык баргастов?
– Он похож на наш. Весть об этом выборе у всех на устах. Младший сын Хумбролла, ещё не стал мужчиной, два месяца до Смертной Ночи – обряда взросления. Родился с клинками в руках. Не знал поражений в поединках, даже против опытных воинов. Тёмное сердце, не знает жалости… описаний ещё много, но мне скучно их повторять. Скоро мы увидим этого искусного юношу. Всё остальное – лишь пустая трата дыхания.
– И всё равно я не могу понять, зачем вообще понадобился этот поединок, – заявил Паран. – Тротц ведь ни на что не претендует – история прямо записана на его коже. Какие могут быть сомнения в её подлинности? Он ведь баргаст с ног до головы – только посмотри на него.
– Он претендует на право вождя, капитан. История племени указывает, что его род берёт начало от Первых Основателей. Его кровь чище, чем у этих кланов, поэтому он должен бросить вызов, чтобы подтвердить своё положение.
Паран поморщился. Живот скрутило узлами. Во рту появился кислый привкус, который не могли смыть ни вино, ни эль. Во сне его преследовали видения – холодная пещера под Домом Финнэста, резные плиты, древние, бездонные образы из Колоды Драконов. Даже сейчас, если закрыть глаза и ослабить волю, он чувствовал, будто падает, проваливается в Обитель Зверей – дом т’лан имассов, где стоит пустой трон из оленьих рогов. Видение обладало мощью физического присутствия, ощутимого всеми чувствами, будто Паран в теле перенёсся в это место. И время… если только это время – не сейчас, а трон – не стоит и не ждёт… ждёт нового обладателя. Интересно, то же чудилось Императору? Когда он оказался перед Троном Тени? Могущество, власть над ужасными Псами, всё это – в одном шаге?