– Вернись сюда, Тротц, – приказал Паран. – Нам нужно поговорить.
Пожав плечами, огромный воин развернулся и подошёл.
Молоток тяжело опёрся на плечо Парана, опускаясь на колени рядом с Беном.
– Извините, капитан, – прохрипел он. – Я себя неважно чувствую.
– Я тебя не попрошу вновь использовать Путь, целитель, – сказал Паран. – Но мне нужно привести в себя Быстрого Бена. Есть предложения?
Молоток прищурился и поглядел на чародея.
– Я не сказал, что ослаб, сэр, только что чувствую себя неважно. Мне помогли исцелить Тротца. Духи, как я теперь думаю. Может, даже баргастские. Они меня заново собрали, как-то, зачем-то, и видит Худ, меня следовало собрать наново. Теперь чувствую себя так, будто у меня чужие руки, чужие ноги… – Он протянул руку и положил ладонь на лоб Быстрому Бену, затем хмыкнул. – Он возвращается. Защитные чары заставляют его спать.
– Можешь ускорить дело?
– Конечно.
И целитель отвесил магу пощёчину. Быстрый Бен раскрыл глаза.
– Эй! Ну и скотина же ты, Молоток.
– Хватит жаловаться, Бен. Капитан хочет с тобой поговорить.
Взгляд тёмных глаз чародея быстро метнулся к Парану, затем перескочил на маячившего у капитана за спиной Тротца. Быстрый Бен ухмыльнулся.
– Вы все мне должны.
– Не обращайте внимания, – сказал Молоток Парану. – Он это всё время талдычит. О, боги, какое самомнение. Будь здесь Скворец, он бы тебя по голове приложил, маг, и мне страсть как хочется его подменить.
– Даже не думай. – Быстрый Бен медленно сел. – Как обстоят дела?
– Наши головы по-прежнему под топором, – тихо сообщил Паран. – У нас тут немного друзей, а враги становятся всё смелее. Власть Хумбролла Тора слаба, и он сам это знает. То, что Тротц убил его любимого сына, тоже не слишком помогло делу. Но всё равно вождь на нашей стороне. Более или менее. Ему глубоко плевать на Капастан, но он понимает, какую опасность представляет Паннионский Домин.
– Плевать на Капастан, значит? – Быстрый Бен улыбнулся. – Это я могу изменить. Молоток, у тебя в теле поселились гости?
Целитель заморгал.
– Что?
– Чувствуешь себя странно, да?
– Ну…
– Да, он так сказал, – вмешался Паран. – Что тебе об этом известно?
– Всё. Капитан, мы должны пойти к Хумброллу Тору. Все трое, нет, четверо – ты тоже нужен, Тротц. Да какого Худа, давайте и Вывиха с собой возьмём – он знает куда больше, чем показывает, – и я, конечно, не вижу улыбочку под шлемом, морант, но я знаю, что ты ухмыляешься. Штырь, твоя рубаха воняет. Так что отвали, пока меня не стошнило.
– Я твою шкуру защищал – и вот благодарность, – проворчал Штырь, отступая.
Паран поднялся и опять перевёл взгляд на шатёр Хумбролла Тора.
– Ну, снова здорово.
Приближался закат, долину окутали длинные тени. Баргасты вернулись к диким танцам и поединкам с какой-то лихорадочной энергией. Сидя в тридцати шагах от шатра Хумбролла Тора среди брошенных доспехов, Хватка поморщилась.
– Вот ублюдки, сидят там до сих пор. А нам вообще нечего делать – только смотреть, как эти дикари друг дружку калечат. Сдаётся мне, Дымка, это ещё не конец.
Темноглазая женщина рядом с ней нахмурилась.
– Хочешь, найду Мураша?
– А толку? Слышишь сопение? Это наш сержант катает ту девочку из барахнов. Сам явится очень скоро – с довольной рожей…
– А девочка в трёх шагах позади…
– Вся такая недоумевающая…
– «И это всё?»
– Она просто моргнула, вот всё и пропустила.
Подруги злорадно засмеялись. Затем Хватка вновь помрачнела.
– Можем завтра отправиться на тот свет, что бы там Быстрый Бен ни наплёл Тору. Но пока всё по плану капитана, так что сегодня ночью можем развлекаться…
– «С рассветом является Худ».
– Точно.
– Тротц сделал в этой драке, что следовало, – заметила Дымка. – Так по-простому всё и должно было быть.
– Ну, я бы всё равно выбрала с самого начала Дэторан. Не было бы тогда никакой недо-ничьей. Она бы этого пацана уделала. Говорят, наш расписной баргаст просто стоял и ждал, когда крысёныш на него накинется. Дэторан бы пошла вперёд и вышибла мозги прежде, чем пёрышко бы упало…
– Там не перо было, а булава.
– Да без разницы. Всё равно Тротцу не хватает её злобности.
– Всем не хватает. Кстати, я только заметила: она ведь так и не вернулась, хотя уже давненько утащила в кусты этого воина-гилка.
– Утешается – Вал-то сбежал и спрятался. Бедолага – это я про гилка. Он уже небось мёртвенький.
– Надеюсь, она это заметила.
Женщины замолчали. Поединки у костров шли быстро и с такой яростью, что собиралось всё больше зрителей-баргастов. Хватка крякнула, увидев, как ещё один воин рухнул с ножом соперника в глотке. Если всё и дальше пойдёт в том же духе, им завтра придётся строить новый курган. Хотя они и так, может, начнут – курган для «Мостожогов». Она огляделась, высматривая одиноких «мостожогов» в толпе дикарей. Дисциплина рассыпалась в прах. Надежда, вспыхнувшая при вести о том, что Тротц жив, развеялась, как только стало ясно, что баргасты их всё равно, наверное, перебьют – просто по злобе.
– Воздух какой-то… странный, – сказала Дымка.
Да уж… будто сама ночь горит огнём… будто мы в самом сердце невидимого пожара. Торквесы на руке Хватки были горячими и постепенно нагревались ещё больше. Похоже, пора опять окунуть их в бочку с водой, надолго не помогает, но хоть так.
– Помнишь ту ночь в Чернопёсьем лесу? – тихонько спросила Дымка. – Отступление…
Когда мы напоролись на погребальные площадки рхиви… зловещие духи поднялись из пепла костров…
– Да, Дымка, неплохо помню.
И если бы Чёрные моранты нас не углядели и не вытащили…
– Такое же чувство, Хватка. Тут гуляют духи.
– Но не большие – это предки тут собираются. Явились бы большие – у нас волосы дыбом стояли бы.
– Это правда. Но где они? Где самые зловредные из баргастских духов?
– Явно не здесь. Если Опонны нам улыбнутся, завтра они тоже не придут.
– Скорее придут. Вряд ли они захотят пропустить такое событие.
– Слушай, ты не пыталась хоть разок начать думать о хорошем, а, Дымка? Худов дух!
– Да я же просто гадаю. – Женщина пожала плечами. – Ладно, – добавила она, вставая. – Пойду, погуляю какое-то время. Может, вызнаю что-нибудь.
– Ты по-баргастски понимаешь?