— Мы на это надеемся. И поэтому я сомневаюсь в мистере Ньюби. Не только потому, что он сомневается в «Учителе». Пятьдесят фунтов — это крупная сумма.
— Он говорит, что это необходимая страховка при теперешнем положении дел в торговле, — напоминает Энн. — И как только продажи книг покроют эту сумму, нам вернут первоначальный взнос плюс авторские гонорары. Выходит, это своего рода аванс.
— Но ведь это издатели должны предлагать нам его, а не наоборот.
— Однако не предлагают, — вздыхает Эмили. — И скольким мы уже писали? Даже не верится, что в Лондоне может быть столько издательств. Послушайте, мы заключим сделку с T. С. Ньюби, кем бы он ни был. При условии, что он согласится принять все три романа.
— Но ты не считаешь, что он… В общем, он пишет так, будто делает нам одолжение. Ты не думаешь, что «Грозовой перевал» заслуживает лучшего?
Эмили окидывает сестру подозрительным взглядом.
— Я думала, он тебе не нравится.
— Не знаю, как насчет нравится, — говорит Шарлотта, — но знаю, что ничего подобного написано еще не было.
— Что ж… — Эмили на миг прислушивается к себе. — Он уже вырос. Я не могу больше его нянчить. Настало время ему выйти в мир — и либо выжить, либо умереть.
— Энн?
— Я считаю, что условия вполне доступные, если не сказать щедрые. В конце концов, мы всего лишь безызвестные авторы.
Шарлотта кивает, берет сестер за руки.
— Хорошо. Продолжайте с мистером Ньюби без меня, ладно? Не думаю, что ему нужен мой «Учитель». Тем более что у меня просто какое-то упрямое отвращение к тому, чтобы снова расставаться с деньгами. Кроме того, осталось еще несколько издательств, в которых можно попытать счастья. Я, конечно, окажусь не права и, возможно, приползу назад на коленях, но уже будет слишком поздно. Я готова к этому.
Итак, неуклюжим, вызывающим недовольство шагом дела продвигались вперед: никто не собирался сходить с дороги — пока что, — но никто не был уверен в том, что дорога верная и что она не закончится в позорной канаве. Эллис и Эктон Беллы, соавторы томика стихотворений, два экземпляра которого удалось продать, заключают договор с T. С. Ньюби, издателем на Кавендиш-сквер, о публикации своих романов «Грозовой перевал» и «Агнес Грей» — частично за собственные деньги — и не получают вестей на этот счет, когда заканчивается оформление банковских счетов. Шарлотта вычеркивает последний адрес на своем упакованном и перевязанном «Учителе», втискивает над ним слова «Смит, Элдер и Ко, 65 Корнхилл, Лондон» и снова отправляет посылку на юг с чувством, которое можно назвать скорее угрюмым нежеланием сдаваться, чем надеждой. Любезный мистер Гринвуд нашел для нее справочную книгу о торговых фирмах Лондона, и «Смит, Элдер и Ко» оказывается не крупным издательским домом и даже не издательством, которое уделяет основное внимание беллетристике. В основном заметки путешественников.
Шарлотта пытается выбросить это из головы и сосредоточиться на завершении нового романа, но сквозняки сомнений все равно назойливо свистят рядом. Джен Эйр не ездит ни в какие путешествия. Джен Эйр для нее реальна, как дыхание, как боль и свет, который режет глаза и не дает спать, — но быть может, в конечном счете, она всего лишь, как Заморна, личная фантастическая прихоть, бесполезная для того, кто хочет договориться с миром.
А мир похож на судебного пристава, который преследует Брэнуэлла, на кредитора, который, сложив руки, поджидает в соседней комнате с ордером на твой арест в кармане. Папа не может заставить его уйти; папа, несмотря на всю энергичность и восстановленное зрение, пожилой человек и служитель Церкви, чье право на владение домом заканчивается вместе с жизнью. Брэнуэлл не в силах заставить его уйти: это все, что теперь можно о нем сказать. Так что карьера Беллов может оказаться простым отклонением от пути к истинной доле сестер Бронте — работе гувернантками и учительницами, поступлению на эти нелюбимые должности в любой дом, какой только удастся найти, чтобы перебиваться тем, что есть, пока не сделаешься старой девой. Поистине, все указывало на это. Чувствуешь, как тебя крутит, клонит и подталкивает к уготованному будущему, точно стрелку компаса.
Поэтому, когда начинается мечта, возникает мысль: что ж, мы привыкли к мечтам, мы знаем, что такое менять реальность. Мы делали это много лет назад, сочиняя истории, сшивая самодельные книги. Взгляните на бисерный почерк, на крохотные стежки. Но теперь мир, как это ни поразительно, заходит в нашу холодную комнату и хочет присоединиться.
Мечта начинается с отказа. «Смит, Элдер и Ко» не хотят публиковать «Учителя». Но вместо лаконичного сообщения отказ приходит как часть длинного продуманного письма, объясняющего, почему именно они не хотят его публиковать. Они отвергают не стиль Каррера Белла, но довольно скудный, монотонный образ его выражения. Они были бы очень заинтересованы увидеть полновесный трехтомный роман, вышедший из-под пера Каррера Белла.
Перо Каррера Белла летит. Дайте мне месяц, просит Шарлотта. Она по-прежнему ожидает неудачи, разочарования: возможно, она не успеет закончить его, возможно, она не попадет в струю. (Так они прозвали настроение писать за его физическую природу: повесть горячей струей расходится по сосудам от сердца к кончикам пальцев.) Через три недели, чувствуя, что глаза словно засыпаны песком, а верхушка черепа открыта, Шарлотта дописывает последние строчки «Джен Эйр». На следующий день она на железнодорожной станции в Китли вверяет рукопись молодому золотушному клерку, который, похоже, ничего не знает о предоплаченных посылках.
Затем привычное ожидание неудачи. Двухнедельное молчание: что ж, наверное, книга им не понравилась. (Снова проклятое волнение в час, когда приносят почту и разоблачается очень многое.) Неожиданно приходит письмо. Мистер Уильямс, рецензент фирмы, который был так оптимистичен, теперь стал еще оптимистичнее. Он и мистер Смит, глава фирмы, не только восхищаются книгой — они хотят ее опубликовать.
Прекрасно, вот тут, без сомнений, и кроется неудача — это будет на каких-нибудь хитрых условиях, вроде тех, что выдвинул примолкший мистер Ньюби. Но нет, «Смит, Элдер и Ко» предлагают ей сто фунтов за «Джен Эйр».
— Как ты можешь колебаться? — восклицает Эмили.
— Это кажется каким-то неправильным. То, как с вами обошелся мистер Ньюби… Может, попробовать вырваться из его лап и написать мистеру Смиту? Уверена…
— Если бы мы так сделали, то опустились бы до его уровня. Кроме того, мы уже получаем пробные оттиски, этого не остановишь. Вперед, вперед, Шарлотта, мы сделали свой выбор, ты — свой, и твой выбор оказался удачнее. Разве не видишь, что мы рады за тебя?
И рады тоже. Приниженно. И все-таки в чем-то должна таиться неудача.
Впрочем, эти мысли, наверное, от волнения. Мистер Уильямс в своем серьезном, глубокомысленном стиле делает кое-какие замечания по поводу ранних глав романа. Сцены, где юная героиня оказывается в Ловудской школе, которой управляет чудовищно лицемерный священник мистер Брокльхерст, яркие, но весьма мучительные. Эти эпизоды угнетения и страданий, кульминация которых наступает со смертью несчастной, безжалостно преследуемой девочки Элен Бернс, — может, их лучше урезать или подправить?..