Келвин посмотрел на часы.

– Мне пора обратно в ратушу. Ребята уже, наверное, грызут диванные подушки.

– Я тебя провожу.

Закончив рядок, они сложили инструменты в стоявшую неподалеку тачку.

Стало гораздо прохладнее, жаркое солнце закатилось за горизонт. Пахло сиренью, клевером и влажным сеном, которое прело на полях. По дороге в ратушу Лилли и Келвин обсуждали парня из церковной группы и замысел Боба использовать тоннели, чтобы попасть в Карлинвил. Никто точно не знал, какова длина главного коридора – городок был милях в десяти от них, – но Боб заверил всех, что можно без проблем расчистить подземную дорогу и спокойно добраться до нужного места под землей.

Лилли не верилось, что тоннель идет так далеко, и уж тем более не верилось, что можно пройти такое расстояние по грязным подземным коридорам, но Боб утверждал, что старые планы оказались верны по крайней мере на три мили в каждом направлении. Похоже, рабы в девятнадцатом веке сбегали гораздо чаще и успешнее, чем предполагали самые смелые историки. И Боб не сомневался, что с помощью новичка они смогут довести спасательную группу практически до того самого места, где держали оборону церковники. Планировалось, что там они прокопают почву, чтобы выйти на поверхность, спасут людей и по тоннелям вернутся в Вудбери.

– На бумаге все кажется вполне выполнимым, – сказала Лилли, когда они пересекли пустынную городскую площадь и подошли к ратуше, – и все же… не знаю… как будто мы переоцениваем свои силы. Я доверяю Бобу, но ведь черт его знает, что там внизу… может, и вовсе тупик?

Они остановились на каменных ступенях, ведущих к двери ратуши. Келвин повернулся и дотронулся до плеча Лилли. Мозоли его натруженной руки царапнули Лилли кожу, но прикосновение было ласковым.

– Все в руках Бога, Лилли. Ты была права. Мы должны попытаться. Так будет правильно.

Лилли взглянула ему в глаза.

– Может, мне стоит прочесть «Аве Мария»?

– Это не помешает, – не отнимая руки, улыбнулся Келвин. – Всевышний не покинет нас.

Лилли коснулась его щеки.

– Спасибо.

Ее сердце дрогнуло, по спине, как электрический разряд, пробежали мурашки. Не подошел ли он ближе? Лилли чувствовала его запах – «Олд Спайс», жвачка – и отчаянно хотела прижаться к нему и уткнуться лицом ему в шею. Его глаза были невероятно ясными, в них читались печаль, и смирение, и глубокая, глубокая вера.

– Честно говоря, – прошептала Лилли, – мне бы твою веру.

Келвин наклонился к ней и скользнул рукой по ее щеке.

– Ты хороший человек, Лилли, – он вытащил из-под рубашки небольшой крестик, аккуратно расстегнул цепочку и снова застегнул ее на шее у Лилли. – Вот, держи. Он никогда меня не подводил.

Лилли с трудом справлялась с чувствами.

– О боже, я не могу его принять, – сказала она, внимательно рассмотрев золотой крестик.

– Можешь. Я ведь тебе уже его дал, – улыбнулся он. – Носи на здоровье.

– Спасибо тебе… спасибо.

Он провел рукой по ее волосам.

– Не за что.

Неужели он подошел еще ближе? Лилли не знала точно. Ее сердце колотилось как сумасшедшее. Понимая, что это неправильно, понимая, что прошло слишком мало времени, понимая, что город не одобрит этого, она подалась вперед и закрыла глаза.

Их губы сблизились, между ними оставалось не больше сантиметра, как вдруг из окна второго этажа донесся детский крик.

Они застыли, как дикие животные в свете прожекторов приближающегося поезда.

Глава одиннадцатая

Келвин и Лилли взбежали по лестнице на второй этаж ратуши и ворвались в канцелярию. Они быстро осмотрелись по сторонам, ожидая увидеть признаки борьбы – отбившихся от стада ходячих или другую опасность, – но перед ними была лишь маленькая девочка, которая стояла посреди комнаты в окружении сдвинутых к стенам столов и изъеденных молью штор, скрывающих заколоченное окно.

– Это Люк, – сказала Беттани, когда Келвин подбежал к ней, упал на колени и подхватил дочку на руки.

– С тобой все в порядке?

– Со мной все хорошо, папочка, – ответила она. На ней была пижама, в руке она держала книгу сказок Мориса Сендака. Зевнув, она объяснила: – Томми читал Люку, Люк заснул, и ему приснился кошмар.

– Он здесь, пап.

Услышав голос старшего сына, Келвин посмотрел в сторону задней комнаты, в которой теперь спали дети. Усталый и сонный Томми Дюпре стоял в дверях, босой, в футболке с эмблемой «Фэлконс» и джинсах. У него в руках тоже была книга сказок.

– Он заснул и начал кричать.

Келвин вскочил на ноги и поспешил в заднюю комнату. Лилли устремилась следом за ним.

Вдруг ей показалось, что она без спросу вторгается в беспорядочный мирок детей Дюпре: на полу были разбросаны потрепанные книжки с картинками, в углу была сложена одежда, повсюду валялись фантики от конфет, пахло жвачкой, лечебной мазью и детской присыпкой. Пару дней назад Боб принес Томми Дюпре целую коробку комиксов, найденных в разграбленной аптеке, и теперь взгляд Лилли упал на удивительно аккуратную стопку комиксов на дальнем подоконнике. Рядом с ней стояла жестянка из-под кофе, полная кисточек, лежал альбом для рисования и чистая стирательная резинка, а чуть поодаль – безупречный ряд из кошелька, перочинного ножа и ключей.

Маленький угол Томми, обставленный с нервозной педантичностью – эта педантичность явно была защитным механизмом впечатлительного мальчишки, живущего в жуткие времена, – ужаснул Лилли.

– Малыш… Малыш! – Келвин опустился на колени возле постели младшего сына – он спал на расшатанном белом диване, который Лилли нашла на городском складе. Он подхватил мальчишку своими жилистыми руками и погладил его мозолистой ладонью по голове. – Все хорошо… Папочка рядом.

– Я видел маму!

Голос маленького Лукаса Дюпре сорвался на писк – на жалобный стон побитого котенка, – и малыш крепко прижался к отцу. Казалось, он был глубоко поражен своим сном. Его лицо блестело от пота, пижама с Паровозиком Томасом насквозь промокла.

– Папочка, я снова видел маму!

Келвин посмотрел на Лилли, которая стояла в отдалении рядом с Томми. Старший мальчик не поднимал головы и задумчиво покусывал губу. Келвин нервно прочистил горло, и Лилли вдруг поняла, что это случилось не в первый раз после гибели Мередит Дюпре, что семье не хочется делиться этим с чужими людьми и что ей, Лилли, возможно, лучше будет уйти под благовидным предлогом.

– Келвин, я, пожалуй, оставлю вас и вернусь…

– Нет. – Келвин встретился с ней взглядом. – Прошу тебя. Все в порядке. Останься. Ты нравишься Люку. – Он повернулся к сынишке. – Так ведь, Люк?

Мальчик застенчиво кивнул.

Келвин ласково убрал прядь рыжих волос, упавшую Люку на глаза.