– Когда ваш грузовик возвращается в Петербург? – спросила Кэтрин, из-за отсутствия в доме второй подушки использовавшая вместо нее мое плечо.
– Через семь дней... – нехотя ответил я, потому что не думал сейчас абсолютно ни о чем – огненная Саламандра изжарила меня заживо даже несмотря на то, что в комнате изо рта уже шел пар.
– Замечательно! – промурлыкала ирландка, прижимаясь ко мне покрепче под стеганым одеялом. – Нам с тобой о многом предстоит поговорить: о тебе, обо мне, о детях, о всех нас вместе... Кстати, я все жду, когда ты выполнишь свое обещание.
– Какое обещание? – встрепенулся я.
– Уже забыл? Вот мерзавец! – И Кэтрин пребольно ущипнула меня за бок. – То обещание, что ты дал в первый день нашего бегства! Ты сказал, что когда-нибудь расскажешь мне, зачем пошел на все это. Или и впрямь забыл?
– Такой был сложный день, что всего и не упомнишь, – попытался оправдаться я, а у самого перед глазами почему-то возник умирающий на мокром песке Карлос Гонсалес и его последние слова: «...будь ты проклят навеки, крысиный выкидыш...».
– Так вот, Эрик: обещание надо выполнять! – Голос Кэтрин звучал гораздо бодрее моего – очевидно, рыжеволосая и впрямь черпала энергию из одного только им – ведьмам – известного жизненного источника. – А иначе ты от меня с этой кровати живым не уйдешь!
И я с глубокой обреченностью понял, что на этот раз мне точно не отвертеться...