Book.

Недолго думая, Паддингтон всунул липкий комок в протянутую руку и завертел головой в поисках мистера Крубера. Но тут, покрывая гул толпы, над ним загремел грозный голос:

– Эй! Кто это тут безобразит?

Медвежонок обернулся, и у него душа ушла в пятки: дяденька ни с того ни с сего ожил и теперь высоко поднимал перемазанную шоколадом ладонь, чтобы все видели.

– Твоя работа, мишук? – спросил он, с подозрением глядя на медвежонка.

– Я думал, вы из воска, – обескураженно пояснил Паддингтон. Он отчаянно озирался в поисках помощи, но мистера Крубера нигде не было.

– Эй! – завопил служитель. – Вернись! Держите мишука!

Но Паддингтон уже мчался вниз по лестнице. Оборот дела совсем ему не нравился. Несколько дежурных уже глядели на него во все глаза, и, протискиваясь сквозь толпу поджидающих у входа посетителей, он лихорадочно высматривал, куда бы спрятаться.

Крепко вцепившись в ручку своего чемодана, он протопал через вестибюль и оказался возле ещё одной лестницы. Голос пострадавшего служителя звучал всё ближе и ближе, и Паддингтон даже не успел прочесть табличку над лестницей – да и в любом случае больше деваться было некуда.

Сбежав по ступенькам, медвежонок оказался в просторной комнате, очень похожей на подземелье. Здесь было куда темнее, чем в других залах, и всё же Паддингтон разобрал в полумраке, что перед ним открывается длинный, выложенный камнем коридор, в который выходят двери множества узких комнатушек и в каждой сидит по несколько фигур.

Голоса преследователей приближались с каждой секундой, и Паддингтону ничего не оставалось, кроме как перелезть через цепочку и застыть в подобающей позе в дальнем углу одной из комнатушек. Тут же в зал ввалилась целая толпа служителей, которые принялись обшаривать все закоулки.

Минута проходила за минутой, и Паддингтон уже пожалел, что не выбрал лежачую или хотя бы сидячую позу. Стоять на одной задней лапе, растопырив обе передние, оказалось не слишком-то приятно, тем более в душной комнатушке, где думать об удобствах было попросту некогда.

Наконец вопли и топот замерли в отдалении – преследователи умчались обратно наверх. Паддингтон облегчённо вздохнул, но не успел он шевельнуть лапой или даже моргнуть глазом, как наступившую было тишину снова нарушили чьи-то голоса. Они всё приближались и вскоре приблизились совсем.

– В каталоге сказано, это Чарли Пис, [8] – сообщил дяденька. – Но я никогда не думал, что он такой мохнатый…

– Если это Чарли Пис, – отозвалась его спутница, – то я – царица Савская [9] . И потом, где на нём номерок? У всех остальных есть номерки.

– Может, это его друг? – предположил детский голосок.

– Экая страхолюдина, – продолжала тётенька. – Они тут все один страшнее другого. Просто все до единого. Не смотри на него, Лил.

– Может, и страхолюдина, – вмешался дяденька, – зато совсем как живая. Представляешь, каково лепить усы из воска? Странно, что они не растаяли от жары.

Этого Паддингтон уже не вынес. Он открыл глаза и уставился на говоривших. А перед комнатушкой появлялись всё новые и новые зрители, пока наконец любопытная толпа не запрудила весь коридор. Просто удивительно, в какую можно влипнуть историю, попросту попытавшись избавиться от липкой шоколадки!

– Никакой я не Чарли Пис, – сообщил медвежонок, приподнимая шляпу. – Я Паддингтон Браун из Дремучего Перу.

Что тут началось! Если сравнить, то Паддингтоново удивление, когда дяденька на лестнице вдруг заговорил, казалось просто пустяком.

Увидев, что рты у зрителей открываются сами собой, Паддингтон тут же принял прежнюю позу, закрыл глаза и даже пару раз всхрапнул для верности, но, как вы понимаете, было уже слишком поздно. Те, кто стоял поближе, ахали и охали, а те, кто стоял подальше, нетерпеливо гомонили, пытаясь выяснить, что произошло.

В разгар этой суматохи к общему шуму вдруг прибавился топот тяжёлых сапог, и на плечо медвежонку легла тяжёлая рука.

– Ага, попался! – сказал торжествующий голос. – Если не ошибаюсь, ты тот самый мишук, который перепутал меня с мусорной корзиной.

Паддингтон открыл глаза и упёрся взглядом в тёмно-синюю форменную куртку.

– Я ведь не знал, что вы настоящий, – попытался он оправдаться. – Мне просто надо было куда-то выбросить шоколадку…

– Я тут уже пятьдесят лет работаю, можно сказать, с малолетства, – горько поведал служитель, поднимая ладонь для всеобщего обозрения. – И вот дожил – медведи в меня свой мусор складывают. Пойдём-ка, дружок, повидаем директора. Уж он тебе покажет, где раки зимуют.

– Покажет, где раки зимуют?! – вконец растерялся Паддингтон.

– Вот-вот, – поддакнул служитель и, отвечая на вопрос, долетевший из толпы, добавил: – Да никакой он не Чарли Пис, а только всё равно злодей злодеем.

Пока дяденька разглагольствовал, Паддингтон встал на четвереньки и поглубже нахлобучил шляпу. Через несколько минут по Музею мадам Тюссо снова разнеслись крики и вопли, но на сей раз они летели в сторону лестницы, по которой со всех лап взбежала маленькая мохнатая фигурка. Паддингтон любил, чтобы затраченные деньги окупали себя, но сегодня приключений и загадок ему хватило с лихвой, на все семь с половиной шиллингов.

* * *

– Слава богу, что мы так удачно столкнулись, – сказал мистер Крубер чуть позже, когда они пили чай в его лавке. – Я искал вас по всему музею, но мне и в голову не пришло заглянуть в Комнату ужасов [10] .

Паддингтон принялся заново пересказывать всю историю, а мистер Крубер только посмеивался.