Когда Вера Иосифовна бюллетенила, мы сначала радовались. А потом чувствовали себя немножко заброшенными, в чем-то ущемлёнными. Иногда нас водили по понедельникам на воспитательные часы в параллельные классы. Чужой учитель приостанавливал свой доклад, оглядывал наши беспризорные лица, трогал за дужку очки и раздумывал, куда бы нас пристроить. Приносили стулья из холла, мы садились, слушали… И все равно чувствовали себя беспризорными.
Так вот, Вера Иосифовна опять заболела. К нам явилась завуч и, оглядывая строго наши макушки, сказала, что у Веры Иосифовны давление и что сейчас к нам придет замена. И чтоб мы не галдели на весь коридор, потому что мы ведь уже взрослые люди и все отлично понимаем, не так ли? И мы, разумеется, восторженно в один голос закричали: «Так!»
Завуч ушла. И мы вправду не шумели, и никто, даже Сашка Вихарев, не пытался нарушить тишину. Было нам очень приятно сознавать, что вот мы сидим одни, сидим совсем как «взрослые люди», солидно занимаясь каждый своим делом. И очень в этот момент хотелось, чтобы заглянул кто-нибудь, например, директор, и похвалил. Сказал что-нибудь вроде: «Молодцы. Тишина – будто в классе никого нет».
Но вошел не кто-нибудь, а «замена» Веры Иосифовны. Эту молодую учительницу в модных квадратных очках, надвинутых на кончик носика, мы мало знали. Знали лишь, что она выпускница нашего городского пединститута. Что зовут её Нина Алексеевна, преподает географию у старшеклассников и пока не является ничьей классной руководительницей.
Никакого предубеждения против неё у нас, разумеется, не могло быть и не было. Но всё началось именно с той незначительной ошибки, которую, войдя в класс, она допустила. Она не догадалась похвалить нас за тишину и порядок, хотя мы как раз на эту самую похвалу были настроены.
Нина Алексеевна приняла это как должное. Бойко поздоровалась, уверенно бросила модную сумку на стул и сказала тоном, не терпящим возражений, что литература ввиду известных нам обстоятельств отменяется (так и сказала: «ввиду известных обстоятельств» – и это было еще одной из ошибок). И что вместо этого она проведёт у нас «что-то вроде введения в предмет «география».
– Нечестно, мы географию ещё не учим! – запротестовал кто-то. «Нам ещё рано. Мы маленькие!» – потешно пропищал Сашка Вихарев. Но Нина Алексеевна не сочла нужным отвечать на эти протесты – и напрасно. Не удостоенные её внимания, мы сию минуту надулись и стали размышлять о том, что милее и лучше нашей старенькой, седенькой Веры Иосифовны нет никого на свете, и что нам не нужна никакая молодая бойкая учительница в квадратных очках.
А Нина Алексеевна спокойно начала урок. То, что она рассказывала, наверное, было интересно, но нас это уже мало касалось. Мы демонстративно заскучали и стали переговариваться друг с другом – сначала тихо, потом всё громче и громче.
Учительница повысила голос – наши голоса ровно на столько же тонов повысились. Она постучала кончиком ручки о стол – никакого результата. Она прервала рассказ и стала прислушиваться, и все потихоньку смолкло. Она продолжала рассказ удовлетворённым голосом, но мы снова зашумели. И всё началось сначала.
Нина Алексеевна, видимо, смирилась. Решила что сдерживать шум в рамках приличия сорок минут она уж как-нибудь сможет. Поэтому, посмотрев на часики и вздохнув, заговорила равнодушно и быстро, стараясь по мере возможности не глядеть на класс.
Так бы и кончился этот урок, прошедший натужно и нехорошо, если бы не Сашка Вихарев. Он вёл себя уж совсем нахально. Разговаривал почти вслух, да так непринужденно, что Инна Алексеевна остановилась на полуслове и, высоко подняв брови, стала изумленно на него смотреть. Она всё смотрела на него, только на него одного, а он говорил и говорил что-то соседу, между прочим скашивая глаза на учительницу – как она реагирует на его нахальство.
Это её взорвало.
– Ишь, ка-кой! – негодующе, возмущённо сказала она. – Выйди. Выйди из класса. Ты что, меня не понял?
Сашка насупился и уставился в парту. Учительница подошла ближе, сразу побледневшая, прижимая к груди учебник.
– Выйди из класса, слышишь?! Ах, мальчишка дерзкий!
Она схватила его за руку, стараясь приподнять с места. А Сашка, как ни в чем ни бывало, продолжал сидеть. Класс, молча и со всей серьезностью (с передних парт ребята обернулись, чтобы лучше видеть, а с задних вытянули шеи и привстали с мест) смотрел на этот поединок.
Это действительно был поединок, в котором Нина Алексеевна, махнув рукой на рушившийся бесповоротно педагогический престиж, желала только одного: вытянуть, вытащить, вытряхнуть из-за парты этого маленького гадёныша. Легче репей было вытащить из собачьей шерсти. Хитрый Вихарев спас себя тем, что вдруг… заревел.
Тогда она, со съехавшими на кончик носа огромными очками, бросила Вихарева. Прошла к столу, начала быстро собирать свои книжки и тетради. Но руки у нее тряслись, и она никак не могла совладать с ними. Бросила всё, подошла к окну и стала смотреть за стекло, скорее всего ничего за ним в эту минуту не видя. Вихарев непрерывно, как по обязанности, басом ревел. Нина Алексеевна крикнула ему с досадой:
– Замолчи сейчас же!
У нее самой задрожали острые плечики под жакетом. Она потянула узкие длинные ладони к глазам. И, конечно, в эту самую минуту раздался звонок. Она быстрым движением, стараясь, чтобы это было незаметно, вытерла платочком за очками. Сказала равнодушно и устало:
– Вы свободны, ребята. – И вышла из класса.
Мы думали, что теперь-то Нина Алексеевна добьётся в директорской, чтобы эта первая встреча с четвёртым «А» стала для нее и последней. Но на следующий день она снова пришла к нам заменять Веру Иосифовну.
И, как будто ничего такого вчера не произошло, воскликнула с порога весело и загадочно:
– А познакомлю-ка я вас со сказочной страной – Австралией!
И начала рассказывать такие удивительные, увлекательные вещи, что тишина все сорок пять минут стояла мёртвая. И, когда прозвучал звонок, мы страшно неохотно покидали этот чудесный, фантастический материк. И медленно исчезали перед нашими глазами видения розовых и оранжевых коралловых рифов, омываемых прозрачной тёплой водой; густые леса, где ползали по стволам добродушные, симпатичные ленивцы.
А когда в класс вошла строгая «англичанка» и поздоровалась по-английски, перед нами в последний раз мелькнули и растаяли грациозные тени боязливых австралийских кенгуру…
Мудрено ли, что на следующий урок географии мы все явились с толстыми географическими атласами, энциклопедиями и справочниками. Многие принесли поющие ракушки и морские камни, привезенные родителями с юга, засушенных морских звезд и даже одну вонючую мёртвую студенистую медузу в стеклянной банке.
После урока, на перемене, наш класс окружил Нину Алексеевну. Решили (тут же составили список желающих) в летние каникулы отправиться в Австралию, предварительно, конечно, согласовав эту затею с директором школы. Который потом позвонит министру иностранных дел, напишет в посольство, разузнает насчёт билетов в Аэрофлоте. Кто-то крикнул: