Она вздохнула и задумалась.
– Тебе подойдет спортивный стиль, ты худенькая, миниатюрная. Джинсы, рубашка… В этом случае ты приобретешь пикантность. И не забывай постоянно следить за поведением. Пересмотри себя.
Придя домой, Ленусик прошмыгнула в свою комнату, заперлась и села к зеркалу пересматривать себя. Учебники она отложила в сторону, чтобы не отвлекали. Она долго смотрела на свое лицо с аскетически зачесанными волосами. И вдруг, решившись, точно в холодную воду вошла, сдернула зажим. Волосы рассыпались, немного прикрыв бледные оттопыренные уши и прыщавый, в точечках, лоб.
Войди в эту минуту кто-нибудь, увидь Ленусика в таком виде – она бы со стыда сгорела, как человек, которого застали за неприличным, более того – постыдным занятием. В ее гардеробе имелся подходящий бледно-голубенький свитерок с воротником «хомутиком». А вот джинсов – в помине не было. Напиши Ленусик родителям – и те немедленно выслали бы дочери требуемую сумму, хотя и подивились бы просьбе: они привыкли, что самый невзыскательный парень тратит на туалет больше Ленусика.
Нет, Ленусик не стала просить родителей, иначе это была бы уже не Ленусик. Да и цель, на осуществление которой потребовалась столь фантастическая сумма, казалась ей предосудительной.
– Ты давай не транжирь деньги, поняла? – строго приказала она сама себе. И сама себе покорно покивала в зеркале.
На следующий день Ленусик через ЖЭУ устроилась нештатным дворником на шесть подъездов в соседний дом – пока на три месяца. Зарплата семьдесят рублей плюс двадцатка за пищевые отходы. Итого: девяносто на три – двести семьдесят. Просто королевская цифра получалась!
Ленусику достался запущенный участок, Контейнеров под мусоропроводами не было, и мусор в последний раз убирался сто лет назад. Задыхаясь от вони, она выгребла все до последней лопаты.
После десяти вечера она, как трудолюбивый муравей, возилась во дворе. В хозяйкиной телогрейке сновала со скребком взад и вперед, яростно скрежетала лопатой, нагружала и вывозила на пустырь корыто со снегом. Она была румяна и счастлива, хотя уставала страшно и хотя дворники из соседнего дома, муж и жена, всегда оставляли ей убирать немного больше угловых ничейных дорожек и приворовывали бачки с пищевыми отходами.
И хотя ни один из парней, вечно околачивающихся у подъездов, не помог ей протащить корыто, не пошутил, не кинул веселое словцо. Ее не замечали, ведь она была совсем, совсем не хорошенькая (хорошенькой бы от них отбоя не было), ну, ничего, и не то терпели. Ленусик все равно была счастлива, потому что каждый день приближал ее к ее мечте.
Оказалось, красота стоила не только денег, но и времени, что было гораздо болезненнее для Ленусика. Однажды, по совету Любы, она поднялась ни свет ни заря, выстояла порядочную очередь в косметологической лечебнице и получила жетон с цифрами 9.35. В это время Ленусику предназначались парафиновая маска, массаж и укол с глюкозой. В это же время начиналась лекция в институте, которую Ленусик, сами понимаете, пропустила.
А вечером состоялась очередная консультация Любы Луц на дому.
Гадалок и консультантов следует задабривать. Люба пила индийский чай с дорогим фирменным тортом. Прихлебывая из чашки, Люба говорила:
– Для женщины важно владеть искусством оформления лица, умение подчеркнуть индивидуальное. Вариант для тебя: волосы на прямой пробор, сзади собрать в валик, подколоть, чтобы шейка выглядела трогательно-беззащитной. В итоге лицо выглядывает, как цветочек.
Ленусик очень сомневалась, что ее лицо будет выглядывать, как цветочек. По мере того, как опорожнялся второй чайник и уменьшался в размерах торт, Люба все более укреплялась в яростном желании доказать всему свету полную состоятельность подруги во всех отношениях.
– Главное – уверенность в себе… Одна тут училась, ты не знаешь… Одни уши чего стоили – лопухи. Как у Чебурашки. Она, когда к зеркалу садилась, их подвязкой прижимала, ей богу, не вру. Ну, как будто они у нее не торчат. Даже на человека становилась похожа. И ничего, воображала, что она нормальная, без ушей. На танцы бегала, марафетилась. И что ты думаешь? – Люба подбоченилась, победно поглядывая на зачарованного Ленусика. – Замуж выскочила. За красивейшего и умнейшего парня. Главное – не комплексовать!
И Люба не явилась на консультацию с пустыми руками. Из дамской сумки, больше напоминающей по размерам хозяйственную, вынула узкие джинсы бесподобного мышиного цвета:
– Держи, голуба. Твой размер. Через квартал сумму выплатишь. А пока – гони четвертачок.
На прощание поучала, постанывая и пыхтя, влезая в коротенькое и тесное для ее телес пальто:
– Входи в форму, не стесняйся. Помни: главное – уверенность в успехе задуманного мероприятия. Будет нашим паренек, никуда не денется.
На следующее утро Ленусик надела свитер и джинсы и потратила около полутора часов на первую в ее жизни прическу. Потом, чувствуя себя по меньшей мере уличной девкой, отважилась и провела по губам помадой рыженького, морковного цвета. Правда, и ту всю съела за завтраком.
Потом Ленусику признавались групповские: ее приняли за Ведрову из 302-й. Но когда Ведрова прошла и решительно приземлилась на неприкосновенное место председательницы учкома, засомневались: Ведрова ли? А Ленусик так освоилась со своим новым имиджем, что на последней паре доказала, что она не только Ленусик, но и ничуть не изменившаяся Ленусик.
Бесподобная Шурочка Левченко на уроке проголодалась и стала вынимать из-под стола печенье из шуршащего целлофана и чамкать, снова доставать и чамкать – и это, сидя на первой скамье и честно глядя в глаза исторички.
Ленусик не вставая с места и не поворачивая головы, заявила во всеуслышание, чтобы Левченко после лекций заехала к ней домой. Ребята заворчали. В конце концов, Ленусик была не бог весть какая фря, чтобы мотаться к ней домой, как к преподавателю, которому завалил предмет.
Но уже вечером Шурочка стояла в прихожей Ленусиной квартиры. Одета Шурочка была так: коротенькое голубое пальтишко, отороченное белым песцом, беленькая пилоточка набекрень, из – под нее пушистая рыжая коса, серо-голубые сапожки на умопомрачительных каблучках. И была она необыкновенно хороша в этом наряде Снегурочки.
Никакого ущемления прав со стороны деспотичного Ленусика беспечная и добродушная, как все красавицы, Шурочка не ощущала. Она даже была благодарна за то, что ее на пару часов освободили из-под Родиковой неусыпной опеки.
Вообще, у нее частенько такое бывало: ни с того ни с сего она швыряла учебник, садилась к зеркалу и прихорашивалась по три-четыре часа подряд. И, без того хорошенькая, становилась восхитительной, соблазнительной, очаровательной. Только вот идти было некуда, чтобы соблазнять, восхищать и очаровывать. Приходилось выдумывать цель прогулки самой.
Нынче же и выдумывать не пришлось – путь к Ленусику лежал через весь город. И причиной скольких семейных ссор и разбитых сердец сделалась Шурочка, пока шла через город!