На хозяйстве Розы Альбертовны – то есть в службе знакомств «Ты + я» – вся клиентура была условно классифицирована. Имелись свои завсегдатаи, или «висяк» – те, кто засиделся в девках и в вечных женихах. Чтобы не засвечиваться и не примелькаться, они маскировались: регулярно меняли имя, автобиографию и SIMки…
Какая-нибудь безнадежная «висячка» канючила по телефону: «Ну, Ро-озочка Альбертовна, такие деньги плочены, а мне никто не звони-ит…» Роза Альбертовна ласково уговаривала не терять надежду, а отключившись, раздраженно сообщала: «В зеркало на себя посмотри. Корова, а туда же».
Были еще такие виды клиентов, как «ходовой товар», «свежачок» (новенькие), доходяги. Последние – это, например, затюканные мужички метр с кепкой, без жилья, с низкооплачиваемой работой. Памятуя о предыдущих отказах, о нескрываемом ужасе и брезгливости на женских лицах, об откровенном бегстве дам со свиданий, они побаивались назначать новые. Но острое одиночество вынуждало их долго и безнадежно забрасывать виртуальных избранниц SMS-ками.
Доходяг Роза Альбертовна подразделяла на виды: на трудоголиков и синих чулок, которые работой яростно заменяли невостребованность чувств, на «монахов» и «монашек», ищущих утешения в смирении, на собственно доходяг. «Собственно доходяги», в свою очередь, делились на подвиды: начинающих алкоголиков, «голодных», которые вешались на кого ни попадя, абы в штанах или в юбке. И так далее.
И по всему выходило, Роза Альбертовна в своём деле была – бог. Бог вершил людские жизни, и Роза Альбертовна сидела по локоть, копалась в мужских и женских судьбах. Их у нее в руках были сконцентрированы сотни, она их бойко тасовала на свое усмотрение.
За день телефон раскалялся добела. И снова Роза Альбертовна неустанно кого-то убеждала, усовещивала, уговаривала:
– А чем тебе житель КНР не хорош?! Да если хочешь знать, за Китаем будущее! У них численность мужчин превышает женскую, у нас наоборот. Сделаем ему документы, временную регистрацию. Он до кончиков пальцев будет от тебя зависеть, в рот будет смотреть. У тебя дача сколько соток? Во-от. Считай, мини-трактор на дачу приобрела. Китайцы, они работают много, едят мало, жменю риса. Это тебе не наша пьянь и обжоры.
Потихоньку хозяйство Розы Альбертовны разрасталось до грандиозных, международных масштабов.
Глаза. С фотографии на Наташу смотрели серые глаза, которые она не могла забыть уже несколько дней. Их внимательный взгляд она поймала на себе в конторе «Ты + я». Она входила, мужчина выходил – и оба на секунду застыли в дверях. «Это ты?» – «А это ты?» И, разминувшись, одновременно оглянулись и засмеялись. Пароль был подтверждён: «Да, это ты».
И вот сероглазый мужчина смотрел на Наташу со снимка в альбоме. Лицо широкое, с квадратным подбородком – суровое, мрачноватое даже. Но когда он в дверях улыбнулся, от уголков его глубоко посаженных умных глаз протянулись к вискам ломкие сухие лучики морщинок, и стало видно, что это милейший парень. Под снимком анкета: Виталий, 32 года…
– Вот этот, сероглазый! Я знаю: это моё, – Наташа не могла поверить, что чудо свершилось так просто, так буднично. Чудо имеет 11-значный номер «сотика», который ей сейчас вручат.
– Минуточку. – Роза Альбертовна молниеносно выдернула альбом из Наташиных рук. Какая непростительная промашка: этот альбом не для простых смертных, как она оставила его на столе?! Девочка милая, «свежатинка», такие здесь уходят влёт, но…Этот парень из «серого» списка, а значит не про твою честь, глупышка.
– Дело в том, – приветливо пояснила Роза Альбертовна, – что Виталик на днях женится. Я просто не успела вынуть фото. Видели бы вы его невесту: Эванджелин Лилли и Пэрис Хилтон в одном флаконе. – Она смерила Наташу взглядом, чтобы та знала своё место.
Когда Наташа ушла, Роза Альбертовна ещё покачала головой, поражаясь своей неосмотрительности. Этот упрямец Виталий тоже хорош. Названивает каждое утро, донимает мольбами и угрозами: вынь да положь ему девушку, с которой он столкнулся в дверях конторы. Любовь у него, видите ли, с первого взгляда. Щас, разбежался. Ты приготовлен солидной даме, не чета этой нищей девчонке.
– Виталий, я вам сотый раз объясняю: у девушки свадьба на носу. Она беременна на четвертом месяце, вы что, хотите чужое счастье расстроить? Что? Зачем в брачную контору приходила? А… спасибо сказать приходила, за жениха.
Положила трубку. Снова взяла трубку.
– Налоговая? Нонночка, ты? Как прошла подтяжка? А диета помогла, скинула хотя бы килограмм десять? Ну, славно. Тут я придержала для тебя прелестного мужчинку: Виталий, 32 года и т. д.
Близняшки и спали, и не спали. Один сонно хмурился – другой таращил ясные серые глазёнки. А положишь врозь – оглушительный ор, не могут друг без дружки. А тут ещё телефон. Виталик, уходя, каждый раз напоминает: отключай звук, и каждый раз Наташа забывает.
На цыпочках убежала в кухню и – шёпотом: «Да! Да, это квартира Фенькиных. Перезвоните, пожалуйста, ему на службу…» Кладя трубку, мысленно доругивалась: «У него не десять голов и не двадцать рук, ему что, разорваться? Совсем с ума сошли, уже на квартиру звонят».
Близняшки, кажется, уснули. Выдалась свободная минутка, и Наташа, сорвав фартук, метнулась к компьютеру. Она активистка, возглавляет родительский комитет в школе, где во втором классе учится старшенькая, Наталья Витальевна. Школьный психолог раздал анкеты, Наташа просто обязана подать пример папам и мамам – заполнить анкету и принести первой.
Один из вопросов: какой самый счастливый день в вашей жизни? Наташа усмехнулась, вспоминая. Это когда она вышла из брачной конторы «Ты + я» и поплелась искать Фенькина – Фигаро.
На работе у Фенькина секретарша радостно известила: «Повезло вам, он у себя». В кабинете из-за стола, опрокидывая ноутбук, с грохотом роняя ещё что-то, навстречу ей поднимался Виталий.
– Минькя-я!
Голос у бабки Апраксии вредный, тонкий, да ещё эта противная привычка тянуть и смягчать в конце имя внука.
– Минькя, притворяешься ведь, не дрыхнешь. Ты вчера кому посулился вперёд огород пахать – Таисии али Евдоксии?
Бабка Тая и бабка Дуся у дверей перестали тихонько переругиваться. Вытянули цыплячьи шеи в сторону печи, ждут светлейшего решения. Митька сладко зевнул во всю пасть, утёр лицо загребистой, как лопата, ладонью. Если б он смотрел телевизор, то знал бы, что один в один похож на артиста Михаила Кокшенова, стриженного под горшок и переодетого в длинную рубаху.
– Надоели вы мне, бабки, – коротко сообщил в адрес давно не белённого потолка. – Припёрлись ни свет ни заря.
Это он не грубо сказал – для порядка. А то ведь такой народ: чуть почуют слабину – сядут на шею. Митя, крыша течёт, да Митя, картошку окучивать. Митя, у бани венцы поменять, сгнили…
– Зачем тебе, баба Настя, баня? Тряпочкой с себя пыль смахнула – и живи дальше.
– Правда, Митенька, правда, – бабка Анастасия прихлопывает ладошкой беззубую младенческую улыбку.