Комната выдавала крайнюю аскетичность хозяина. На стене плакат какого-то бейсболиста. В углу заправленная кровать, рабочий стол у окна.
– Скажите, а вы не заметили ничего странного в поведении Вёрджила… тогда?
– Сын не очень-то посвящал нас в свои дела. Не то чтобы он был скрытным, скорее, самостоятельным и упрямым. Привык сам решать свои проблемы. За день до исчезновения у него был какой-то разговор с учителем истории в колледже. Как же его… Сэм Ланкастер.
Что бы это значило? Может, потолковать с Сэмом?
– Но о чём они говорили, я не знаю. Вечером Вёрджил надолго заперся в комнате, кажется, что-то писал. Но мы ничего потом не обнаружили. Разумеется, никаких наркотиков он не употреблял! Это полная чушь! А в день трагедии действительно был сам не свой, словно предчувствовал какую-то опасность. Но мы не придали этому значения.
– Могу я выдвинуть ящики?
– Да, пожалуйста.
Я аккуратно вытряхнул содержимое стола: тетрадки, учебники, приборы для начертательной геометрии. Что ещё? Папка с бумагами. Ничего похожего на дневник…
Интересно, почтовая карточка. Для игры в шахматы по переписке. Самая обычная. Ну, знаете, делаешь ход, отправляешь сопернику, он отвечает. И так далее. Сам пользовался такими не раз. С тем же Ланкастером. Партии длятся месяцами. Письмо-то идёт минимум несколько дней.
Я покрутил карточку. Ого!!! На обратной стороне карандашом выведено «pastor Bartolommeo». Убитый при странных обстоятельствах священник! Член шахматного клуба. И что же их связывало?
Рассмотрим открытку повнимательнее: слева доска с фигурами. Клетки обозначены буквами и цифрами. Справа запись партии в стандартной нотации. Хм, длинная – уже сделан семьдесят один ход. А матом и не пахнет.
Из съеденных фигур пешки да одинокий белый рыцарь [11] . Адрес получателя – Bath, 87 Pearl St, Chess Club. Понятно, но фамилии нет. Что-то мне подсказывает, что это снова Ланкастер! Адрес отправителя Augusta, 23 Canal St. Снова анонимный. И надпись: «Remember, the pawns don’t participate in the game!» [12] Странно…
– Роберт, можно я сфотографирую вот эту шахматную партию? Мы покажем, что Вёрджил стремился к интеллектуальному развитию.
Мужчина кивнул. Я положил карточку на стол и навёл объектив. Готово! Также «щёлкнул» расположение мебели и, уж совсем непонятно зачем, плакат с бейсболистом.
Через несколько минут мы прощались с Робертом. Он протянул руку:
– У вас есть мой номер?
– Да, конечно.
– Позвоните, когда будете сдавать материал. Я обязательно приобрету газету.
– Договорились!
Я ушёл в раздумьях. Что же меня смутило? Поразмышляю позже. Сейчас – Джесси!
July 19, 1963, Friday, 8:40 p. m.
Bath, 147 Front St, John’s Diner
– Вот уж не думала, что вы сдержите слово, мистер Дейр…
Мы сидели за столиком в ставшем таким родным diner’е. Джесси была обворожительна, сменив наконец казённую форму официантки на обычную человеческую одежду.
Простенький джинсовый комбинезон ей очень шёл. Особенно вкупе с модной прической каре. Отличная девчонка. Молодая, симпатичная, неглупая. И Тине не уступит. Но об этой любительнице дорогих машин я больше думать не хочу.
– Почему же, Джесси?
– Well, – она закатила глаза. – Потому что мужчины не меняются…
Мне показалось, она вздохнула с грустью.
– Это правда. Только женщины тоже. Люди вообще не меняются, согласна?
– Может, и так… Предлагаю ненадолго отложить разговоры! – Она открыла меню. – Съела бы целого буйвола!
– Хм, а я думал, ты на здешнюю еду смотреть не можешь.
– ???
– It’s your job. Одни и те же блюда изо дня в день, тебя от них, наверное, тошнить должно.
– Э нет, здесь вы не правы. Вкусно поесть я всегда не прочь, – она перешла на шутливо-угрожающий тон. – И возможность в этом убедиться вам скоро представится!
Мы засмеялись. Джесси углубилась в меню. Но в ущерб беседе это не пошло:
– Поменяться местами с теми, кого каждый день обслуживаешь, конечно, необычно. А в остальном… Знаете, Мик, за что я люблю американские diner’ы: их тысячи, а меню везде практически одинаковое. В этом наш национальный порядок, всё подчиняется неписаным правилам. Вот смотрите, сейчас я переверну страницу, а там молочные коктейли…
Меня как током ударило. Джесс я больше не слышал. Ну, конечно же, вот в чём проблема с партией на открытке: там полный разброд! Невооружённым глазом видно, что она несуразная!! То есть все ходы сделаны по правилам, но без намёка на игровую логику! Опытному шахматисту такие вещи очевидны сразу.
Соперники ходят туда-обратно, подставляют фигуры, почему-то не берут их. Бесцельное блуждание по полю! Зачем кому-либо заниматься такими упражнениями, да ещё по переписке? Если только… Если только это не что-то совсем другое.
– Да, Джесс, крабовых рангун здесь не отведаешь. Ты выбирай пока, а я в бар – only for one call.
Джесси кивнула, полностью погрузившись в нелёгкий процесс выбора. А я чуть ли не бегом кинулся к телефону. Знаком дав понять бармену, что собираюсь воспользоваться аппаратом, быстро набрал Честера:
– Ты уж извини, что я тебя так поздно напрягаю, но тут дело серьёзное.
– Да без проблем, Мик! А ты знал, что я в редакции, или наудачу набрал?
– Where else can your smart ass be? Только на работе. Если день не праздничный, звонить вернее всего именно в редакцию.
– Ты прав, старина. Видишь, и у тебя способности имеются. Ладно, чем могу?
– Нарыл я тут кое-что. Почтовая карточка с шахматной партией по переписке. Проверь обратный адрес. Это где-то у нас в August’е. И ещё… Партия странная.
– В смысле?
– В смысле, так не играют.
– Эээ…
– Шахматная нотация может быть шифром?
Честер задумался:
– Вполне.
– Тогда так. Я пришлю тебе фото, как проявлю, и ты глянешь, ok?
– Есть идеи насчёт ключа? Ты же понимаешь, прочесть такую переписку без подсказки будет непросто.
– Никаких! Но если кто и справится, так это ты! Я в тебя верю. Возможно, там какие-то инструкции.
– Позвоню, как только. В гостиницу?
– Туда! Всё, дружище, – отбой!
Я положил трубку. Сердце забилось, надо выпить. Только хотел окликнуть бармена, почувствовал на себе чей-то взгляд: мальчишка лет двенадцати прижался к входной двери со стороны улицы. Я бы его и не заметил, но он пялился прямо на меня. Странно, на попрошайку вроде не похож…