Хорошо еще, что Борода, в смысле Сухоруков, проходил мимо со своим, как он его называет, «ружьишком» и к тому же оказался заинтересованным лицом: эта парочка уже успела покусать его кота Василия, да еще и коров распугать. Борода нам и помог, как сумел: двумя выстрелами…
Если помнишь, дядя Олег, была когда-то в ходу эдакая печальная история о Чингачгуке, Виннету и Василии Ивановиче Чапаеве, как они в засаде сидели. Час сидят, два… И вдруг сзади в кустах что-то зашуршало! Чингачгук, не говоря ни слова, как и подобает настоящему индейцу, бесшумно исчезает в зарослях. «Трах!» – раздается удар, и из кустов молча выходит Большой Змей с большим же синяком под глазом. Через какое-то время в чащобе вновь раздается шорох, и туда, столь же бесшумно, как и Чингачгук, отправляется Виннету. И с тем же успехом. «Трах!» – и индеец появляется с подбитым глазом и, опять-таки молча, занимает свое место. Тут уже не выдерживает Василий Иванович. С криком «Да что же это такое, мать вашу!..» и пулеметом «максим» наперевес он вламывается в кусты. После длинной пулеметной очереди явственно раздается: «Трах!» Еще очередь… «Трах!» Чингачгук поворачивается к Виннету и говорит: «Только бледнолицый мог наступить на эти грабли дважды…»
Так вот! Что бы ни мололи злые языки, а я, перемещаясь от крольчатника к сараю, не задел коптилку, не наступил ни на Пушка, ни на грабли. Но, может быть, мне просто повезло…
Выглянув из-за сарая, я моментально разобрался в обстановке: на вверенную моим заботам фазенду проникла корова. Животинка эта, если рассуждать логически, принадлежала Бороде. Мы тогда коров не водили, а на острове заниматься подобным безобразием больше было некому.
Все эти умозаключения я проделал, основываясь не на всей корове целиком, а лишь разглядывая ее заднюю часть. Остальное скрывал куст сирени, но, ежели судить по положению задницы коровы в пространстве, эта тварь пила воду из бочки или же нагло пожирала огурцы.
Подняв воздушку к плечу, я тщательно прицелился. Дядя Миша пришпандорил к этому «винторезу» оптический прицел, а посему прицеливался я, не прищуривая один глаз, как какой-нибудь лох, а словно снайпер-профессионал: таращил вперед оба глаза. Один – в окуляр прицела, а второй просто так, за компанию.
Из-за всей этой оптики меня и начали посещать сомнения.
Во-первых, коровы Бороды были чистые и, по-моему, черно-белые. А эта имела огненно-рыжий окрас, подпалины и была грязная как чушка.
Во-вторых, я не обнаружил вымени, а даже совсем наоборот: в перекрестии прицела, меж ног животины, болтался парный орган, заключенный в кожаный мешок, указующий на то, что это скорее бык, нежели корова. Был ли у Бороды бычок подобного окраса, я не помнил, да и особого значения это уже не имело.
Я мягко потянул спусковой крючок… Правда, перекрестие прицела, из человеколюбия и чувства мужской солидарности, предварительно переместил на ляжку бычка.
От «щелк!» до «бац!», то есть за время полета утяжеленной, с двойной юбочкой, пули от ствола до цели, мою голову посетила мысль, что прежде чем стрелять, было бы не хило подумать и прикинуть последствия. Корова – она корова и есть, даже если это бычок, и при попадании пули в задницу обязательно прыгнет вперед всеми своими килограммами. В лучшем случае – уронит бочку, а ведь может застрять в ней башкой и потом весело бегать по двору… Или ворвется в огород, обвешанная огурцами…
Но корова не рванулась… Точнее, она как-то странно вякнула и тут же как бы подавилась. Нога, в которую угодила пуля, тоже слегка дернулась, поджалась и показала мне здоровенное округлое копыто.
На мой взгляд, реакция была слабой, не коровьей какой-то! И тут я услышал голос:
– Шо такое! – недовольно взревел кто-то для меня невидимый. – Шо дергаешься?!
И я понял, что бычок пришел ко мне во двор не один. Перезарядив винтовку, я быстро прошел вдоль сарая к калитке, кстати наглухо запертой, и, как Рембо, выпрыгнул на заранее выбранную позицию.
Отсюда было хорошо видно обоих: и бычка, и его хозяина – рыжеватого, в замызганной одежонке мужика с рыжей же бородой по самые глубоко запавшие черные глаза. Доверия мужик лично мне не внушал никакого. Мало того, что приперся неизвестно откуда, бычка своего напоил из моей посуды, так, ко всему, в левой руке он держал клинком вверх длинный блескучий тесак и смотрел на меня без особой доброты и раскаяния в глазах.
Внимание мое как-то само собой переключилось на его животюгу. Копыта задних ног бычка я уже имел удовольствие видеть. Они были большие и круглые. А вот копыта на передних ногах выглядели почему-то совершенно иначе. Больше всего напоминали здоровенные куриные лапы с давно не стриженными когтями. И этот плохо воспитанный бычок-гибрид, периодически сжимая и разжимая свои грязные лапы, выворачивал кирпичи из нашей садовой дорожки!
А еще у бычка не было головы…
Сечешь, дядя Олег, какая картинка нарисовалась? С механизмом декапитации…
…Бедный бычок с наслаждением пил воду из бочки, а злой мужик протирал лезвие своего жуткого ножичка… Вон в правой руке и тряпка какая-то зажата… А может, он лезвие точил? Не важно! Главное, что в этот момент бычка и тюкнула в нужное место моя пулька. Естественно, он захотел узнать, что случилось, и, выдернув свою буйную голову из бочки, напоролся шеей на острое лезвие, зажатое в руках злого мужика, начисто срезав собственную голову. Так сказать: несчастный случай на водопое…
Нарисованная картинка радовала душу намеком на то, что в данной ситуации я был совершенно ни при чем. Как та лягушка на болоте. Однако оставались и сомнения. Их порождало несоответствие задних и передних ног бычка, острота тесака, легко снявшего голову несчастного животного… Да и вообще! На мой вкус, обезглавленный бычок мог бы и упасть…
Почувствовав, что пауза слегка затянулась, я как можно более жестко спросил:
– Те че, мужик, здесь надо?
Получилось, правда, не совсем уверенно, да и голос малость подвел, но для начала годилось и так.
Мужик как-то потерянно огляделся, рукой, в которой была тряпка, успокаивающе похлопал свою животюгу по холке… Безголовая скотина, к моему удивлению, устояла на ногах и, слава богу, перестала ворошить лапами кирпичи на дорожке.
– Да я… Конька напоить хотел… – басом прогудел мужик.
«Конька», значит… Эк, думаю, маху дал! Стрелял-то в корову! Расстроился даже, но успокоился, вспомнив разговор двух зоологов в деревне: «Гляди! Какая жирная лошадь!» – «Да ты спятил! Какая же это лошадь? Это свинья!» – «Интересно! Где ты видел свинью с рогами?»
И если ученые мужи рождают истину в спорах, то где уж мне, грешному, одному разобраться?
А это, если мужику верить, и не бычок вовсе… И мужик не местный, и с копытами у бычка что-то не так…
Однако терять инициативу в разговоре мне было никак нельзя.
– Ну и поил бы свою лошадь из реки! Давай вали отсюда по-быстрому!
Не знаю, чем я его задел, но мужик, похоже, обиделся, приосанился, стал еще более рыжим и как сверкнет глазами из-под бровей!