Полнейший абсурд, короче говоря.
По логике этих алчных людей, так мог поступить лишь безумец. Нормальный же человек ни в жизнь не откажется по своей воле от баснословного куша, лежащего от него на расстоянии вытянутой руки.
Являлся ли биохимик Свистунов сумасшедшим? Решение данного силлогизма, который Тиберий задал уже не Жорику, а мне, напрашивалось само собой: да, у доктора определённо наличествовали проблемы с головой. Но если применительно к обычному человеку это был уже фатальный приговор, то в случае с нашим спутником диагноз этот являлся, напротив, очень даже оптимистическим. Причём не столько для него самого, сколько для меня. Ибо на кого ещё надеяться больному, от которого отвернулись все нормальные врачи, кроме как на сумасшедших докторов? Тех, которые, будучи одержимыми своими маниакальными, амбициозными идеями, отмахиваются даже от гипотезы о лежащих у них под носом сокровищах.
Похоже, я всё-таки не ошибся в Свистунове. Он действительно упал духом после известия о моей гибели. Продолжать этот спектакль больше не имело смысла. Для полноты картины осталось лишь выяснить, не раскусил ли Зелёный Шприц мой блеф с самого начала. И не играл ли он поэтому с нами на нашем поле, но по своим правилам?
Сделать это можно было простым, но безотказным способом. Как вы уже догадались, в момент разговора Жорика и Тиберия я, пребывая в ипостаси невидимки, стоял неподалеку от них. Пока мы с напарником выбирались из заваленных снегом, тёмных глубин лабораторного корпуса, солнце над Новосибирском успело взойти. И взойти достаточно высоко для того, чтобы не только порадовать нас своим сиянием, изрядно позабытым мной в непогожем Крыму, но и вновь одарить меня моим спасительным камуфляжем.
Отражаясь в моём алмазном глазу, прямые солнечные лучи будто по световодам проникали по алмазным нановолокнам в каждую клетку моего тела. После чего и порождали, так сказать, феномен вокруг феномена: окружали моё тело аномальным полем, делающим невидимым и меня, и все имеющиеся при мне вещи. В определённых пределах, разумеется. Так что если я, будучи невидимкой, выставлю, например, перед собой двухметровое копьё, примерно половина его останется на виду. К счастью, копьями в Пятизонье никто не воевал, и всё здешнее оружие можно было запросто скрыть под моим идеальным камуфляжем.
Открытая всем ветрам крыша лабораторного корпуса НГУ была засыпана снегом не полностью, а лишь местами. Не заметённые им участки позволили мне подкрасться к беседующим спутникам беззвучно и не оставляя предательских следов. Даже Жорик понятия не имел, откуда именно я слежу за их с Тиберием беседой. И потому моё саморазоблачение стало для них обоих настоящим сюрпризом.
На эффект неожиданности я и рассчитывал. Если Свистунов знает о том, что его водят за нос, он готов к моему внезапному появлению. И это в любом случае скажется на его реакции. Если же доктор ни о чём не подозревает, его реакция будет совсем иной. Надо лишь внимательно проследить за поведением Тиберия в момент, когда его охватит страх, и сразу после этого. А уж я-то за минувшие годы немало повидал испуганных людей — включая тех, на кого сам нагнал страху, — и легко определю, действительно человек боится или всего лишь притворяется.
— Великий грех — тревожить кости мёртвых! — провозгласил я, подкравшись тихой сапой к учёному и сталкеру настолько, что мог бы незаметно отвесить тому и другому по подзатыльнику. — Как вам не стыдно! Культурные люди, а такое говорите!
Последние мои слова никто из них уже не разобрал. Оба они шарахнулись в стороны, словно я не обратился к ним из пустоты, а уронил им под ноги гранату.
Жорик, правда, быстро сообразил, в чём дело: сначала отшатнулся, но тут же заулыбался во весь рот, довольный и моей шуткой, и тем, как на неё отреагировал Зелёный Шприц. А тот, несчастный, с криком отпрыгнул назад и, споткнувшись о лежащий ранец, растянулся навзничь. Однако, в отличие от Дюймового, вовсе не нашёл моё воскрешение из мёртвых забавным. Продолжающий испуганно кричать Свистунов начал неуклюже отползать от меня, предпринимая судорожные попытки встать на ноги, но раз за разом поскальзываясь и снова плюхаясь на задницу.
Всё это и впрямь выглядело бы забавно, если бы обуянный паникой и движущийся спиной вперёд доктор не приближался к краю крыши, чего он явно не замечал. Я же в этот момент пытался определить, насколько искренен его испуг. Больше всего меня интересовало лицо Тиберия, его взгляд и мимика. Только они могли стать для меня той лакмусовой бумажкой, которая подтвердит или, наоборот, опровергнет мои опасения.
Нет, похоже, «светоч» не симулировал. Страх Свистунова был более чем естественен. И продлился он ровно столько, сколько должен продлиться страх при выбросе в кровь разовой порции адреналина. При симуляции паники Тиберию пришлось бы доигрывать сцену без этого допинга, что, поверьте мне на слово, по силам лишь гениальным артистам. Каковым Зелёный Шприц вряд ли являлся, несмотря на его недюжинный учёный ум.
Страх честно «колбасил» доктора несколько секунд, а потом отпустил. И когда Жорик подбежал к паникёру, дабы не дать ему сорваться с крыши, тот уже мало-мальски оклемался. Руки и подбородок его всё ещё подрагивали, но кричать и метаться он прекратил. А гримаса страха у него на лице сменилась столь же естественным выражением осознания случившегося. Свистунов, видимо, всё-таки припомнил, какие выкрутасы я могу вытворять на ярком солнце. И то, что он не вспомнил об этом раньше, вовсе не удивительно, ведь прежде он занимался изучением иных свойств моего феномена.
— Ну вы!… Вот ведь!… Как так?… Зачем же?… Прямо не знаю, что сказать! — обрел наконец худо-бедно связную речь Тиберий, поднимаясь на ноги при помощи Дюймового. — Глупые у вас шуточки, господин Хомяков, замечу я вам! А если бы меня инфаркт хватил? Что тогда?
— Что-что? Невелика потеря! Зарыли бы тебя в снегу и вся канитель, — хохотнул Жорик, которого только что случившийся инцидент, напротив, изрядно позабавил.
— Извини нас, доктор, за эту комедию. И впрямь, дурацкая была идея, — согласился я, перейдя с чистого участка крыши на пятачок снега, дабы Свистунов мог определить по моим следам, где я нахожусь. — Просто очень уж не терпелось узнать, что в действительности у тебя на уме. А как иначе это было сделать?
— Понимаю: проверка на вшивость! — обиженно проворчала жертва розыгрыша, отряхиваясь от снега и поправляя сбившуюся повязку с «Докой». — В Центре меня чуть ли не еженедельно всякими проверками третировали, теперь здесь придётся на каждом привале провокации терпеть! Ладно, всё в порядке! Продолжайте в том же духе, я не обидчивый. Переживу как-нибудь! Охота только вам драгоценное время на всякую ерунду тратить? Можно ведь просто, по-человечески задать мне интересующие вас вопросы и получить на них честные ответы. Но раз вы нарочно не ищете прямых путей и предпочитаете колоть орехи не камнем, а лбом — что ж, ваше право! Колите, пока не поумнеете или пока лбы себе не расшибете!
И Свистунов, подобрав ранец, направился к сейфу с оборудованием, который он так и не успел открыть. Нам с Чёрным Джорджем не оставалось ничего другого, как последовать за доктором. Не обидчив он был лишь на словах, а на деле его явно уязвило наше к нему недоверие.