Ему казалось, что он побывал в пещере когда-то давным-давно, и сейчас смутно вспоминал озеро, похожее на бирюзу, и каменный язык, свешивающийся со стены, который экскурсовод почему-то называла водопадом. Отчетливо он помнил только, как оступился и споткнулся ушибленной пяткой. Короткая неприятная боль сразу напомнила ему тот прыжок с балкона.
Тогда боль была гораздо сильнее, но он не обращал на нее внимания. Он чувствовал себя куда-то безнадежно опоздавшим, одиноко стоящим на пустынном перроне, а что-то безвозвратно ушедшее лишь неясно видится сквозь густой туман далеко-далеко впереди.
Рядом стояли и курили через кулак два парня, передавая друг тлеющий косяк.
— Ты че, блин, в парашютисты готовишься, — спросил Олега один из них.
Олегу захотелось выговориться, поделиться тем сумбуром, который был в его душе, чтобы хоть как-то разобраться в своих мыслях и переживаниях.
— Пусто живем, мерзко как-то, — сказал он.
Парни переглянулись несмешливо выжидающими взглядами, и один из них чересчур серьезно сказал:
— Да, это точно.
Олегу показалось, что они заинтересовались, и он заговорил о том, что его мучило, о чем думал в последние дни. Он говорил запальчиво, немного ожесточенно и не замечал, что парни сначала только перемигивались между собой, затем стали откровенно насмехаться над ним, а когда им и это наскучило, тот, который все время поддакивал, грубо оборвал Олега:
— Кончай, старик, надоело. Вали отсюда.
Олег попытался еще что-то объяснить и продолжал говорить. Тогда один из парней зашел сзади, присел, а другой резко толкнул Олега в грудь. Олег, смешно глотнув воздух, упал, а рассмеявшиеся парни быстро ушли.
Олег приподнялся на корточки, уткнул лицо в колени и не выдержал: слезы, как капли сока из надломленной березы, выступили из-под закрытых ресниц.
Неужели же нет на свете ни одного человека, который бы смог понять его, разделить с ним его мысли и чувства? Неужели же всё, что мучило его в последнее время, остальных совсем не волнует?
Олег вспомнил Ирину, свою милую добрую Иришку. Он познакомился с ней полгода назад, когда началась учеба на пятом курсе. Нет, он, конечно, знал ее и раньше, ведь они учились на одном факультете с первого курса. Но в прошедшую осень он увидел ее другими глазами. Может, это произошло из-за ее необычной стрижки или новой одежды, он не знает. Но когда она вошла первого сентября в аудиторию, его взгляд, до этого бессмысленно блуждавший по лицам приятелей, остановился на ней и прилип подобно скотчу.
Ирина вошла вместе с подругой, улыбаясь и здороваясь со всеми. Она сняла с плеча сумочку и поставила ее на стол. Она разговаривала с девчонками, потом рассмеялась чему-то и повернулась в его сторону. Первый раз ее взгляд скользнул мимо. Она еще что-то обсуждала с подругами, а потом опять повернулась. В этот раз она посмотрела прямо ему в глаза. Затем ее кто-то отвлек разговором, но она вскоре вновь обернулась и внимательно изучила его. Олег, смутившись, отвел свой взгляд в сторону.
Первые дни, когда у них были совместные лекции, Олег, сам того не замечая, тянулся к ней. Он старался быть рядом, участвовал в общих разговорах, пытался рассмешить или удивить. Он считал это естественным и не придавал особого значения. Но когда их группы разделились по разным аудиториям, и он всего неделю не встречал Иру, Олег вдруг остро почувствовал опустошение и тревогу. Его тянуло к девушке. Ирина незримо вселилась в него и была с ним всюду, но рядом с ним её не было.
Олег испугался этого нового непонятного чувства и робко пытался его сбросить, проводя время на случайных вечеринках. Но дни шли, желание увидеть Иру не ослабевало, и в душе его росла смутная, щемящая сердце, тоска. Ее образ тревожил его особенно сильно по вечерам, не давая заснуть или на чем-то сосредоточиться. Олег убедился, что Ира для него — это воздух, и она необходима ему ежечасно и ежеминутно.
Но когда они случайно встретились, он улыбнулся, кивнул девушке и небрежно прошел мимо. Всё в нем протестовало против этого, но он ничего не смог поделать со своей робостью. Всегда веселый и непосредственный в общении с другими девушками, он вдруг стал робким и стеснительным по отношению к Ире.
Неожиданно для себя Олег начал писать стихи. Стихи рождались легко, не требуя особого напряжения и сосредоточенности. Он просто чувствовал, как что-то неосязаемое внутреннее быстро разрастается в душе, выходит наружу и безраздельно заполняет собой окружающее пространство. И уже нет ничего отдельного: ни его тела, ни деревьев, ни травы, ни воздуха, всё это — он сам. Он мог представить себя кленовым листочком, отделяющимся от ветки, или дождевой каплей, которая несется с головокружительной высоты и расшибается о стекло проезжающего автомобиля, или пьяным ветром, играющим городским мусором в углах домов. В такие минуты Олег мысленно разговаривал стихами с Ириной.
Так продолжалось почти месяц. Наконец он решился пригласить Иру на какой-то эстрадный концерт. Она согласилась. После представления они медленно шли по тихим ночным улицам, и, не считая нескольких фраз о концерте, молчали. Когда настало время прощаться, Олег попытался поцеловать девушку, но она, не оставляя никаких надежд, отстранилась. На следующий день, не сумев объясниться сам, Олег подарил Ире свои стихи. Она поняла его чувства, и между ними установились те доверительно-дружеские отношения, когда о любви не говорят, но постоянно стремятся быть вместе.
Они виделись с тех пор каждый день. И даже после расставания, проводив девушку домой, Олег звонил ей поздно ночью из общежития, говорил несколько нежных слов и желал спокойной ночи.
Как-то раз он не позвонил. Ирина так волновалась, что на следующее утро еще до начала занятий, она примчалась в общежитие, чтобы увидеть его. Она корила себя за отсутствие гордости, но волнение и страх за Олега были сильнее ее воли, и она искала его, чтобы убедиться, что с ним всё в порядке. Она, конечно, нашла его, что-то смущенно говорила о своих переживаниях, и бесконечно спрашивала, ну почему, почему он не позвонил. Олег нежно смотрел на покрасневшую, радостную, и в то же время чуть не плачущую девушку. Он слушал ее голос, который она с трудом старалась удерживать спокойным и равнодушным, и при этом нервно колотила его кулачками по груди, и безотчетное счастье наполняло его. Он обнял ее и сказал, что просто телефон-автомат в общежитии был сломан.
В этот день они не пошли в институт. Он увлек ее в свою комнату, поцеловал, и она, наконец, заплакала. Он целовал ее слезы, и такая щемящая нежность владела им, что все его движения были замедленны, а прикосновения к девушке невесомыми. Он чувствовал, что излишняя настойчивость с его стороны получила бы отпор. А нежность растопила преграду. Ирина таяла в ласковых руках, и полностью доверилась ему.
Их губы, руки и тела превратились в единое целое. Время застыло для двух влюбленных, и никто из них не понял, как они разделись. Она возбужденно гладила его крепкие плечи, стесняясь опустить руки ниже, а он с блаженным восторгом прикасался к ее большой подтянутой груди с крупными розовыми сосками, торчащими вверх. Он впервые видел ее обнаженной и умилился двум почти симметричным родинкам на гладкой белой коже животика в том месте, которое всегда закрывает от солнца даже самый маленький купальник. Она стыдилась своего любопытства и поначалу старалась не смотреть вниз, туда, где только что были его трусы. Но робость и скованность быстро прошла, и они щедро подарили друг другу столько безумной нежности и любви, сдерживаемой прежде, что потом оба вспоминали это день как что-то чудесное и неземное.