– Вы будете осаждать город Отрар, пока не захватите живьем начальника Инальчик Каир-хана. Приволоките его ко мне на цепи. Я сам назначу дерзкому небывалую казнь.
Старшему сыну Джучи он приказал взять города Дженд и Енгикент. Остальные части своего войска каган направил в разные стороны.
Алак-нойона с пятью тысячами всадников Чингисхан послал к городу Бенакету, где стоял отряд кипчаков. После трех дней осады жители выслали стариков и просили пощады. Алак-нойон приказал, чтобы все мужчины вышли из города и построились в поле – отдельно воины, отдельно ремесленники и прочий народ. Когда воины сложили в указанном месте свое оружие и отошли, монголы всех их перебили булавами, мечами и стрелами. А из остальных пленных монголы выделили самых сильных юношей, разделили их по тысячам, сотням и десяткам, поставили над ними своих начальников и погнали дальше, как скотину, чтобы они ломали стены осаждаемых городов и первыми шли на приступ.
В пути к ним примкнули монгольские и союзные отряды других племен, так что у Алак-нойона собралось около восьмидесяти тысяч воинов. Они подошли к городу Ходженту, омываемому быстрой и многоводной рекой Сейхун. Жители города возложили свои надежды на неприступность старинных высоких стен и отказались сдаться.
Начальником войск города только что был назначен Тимур-Мелик, искусный в военном деле, известный смелостью, упорством и прямотой. Он успел соорудить высокую крепость на острове посреди Сейхуна, в том месте, где река расходится на два протока, и сложил там запасы оружия и еды.
Когда прибыли монголы и пригнали захваченных пленных, то под ударами плетей и мечей мусульмане полезли брать приступом стены Ходжента. Жители его долго отбивались, но, не желая драться с братьями своего народа, решили прекратить защиту.
Тимур-Мелик с тысячью отважных джигитов переплыл реку, захватив все суда, и укрепился на острове. А жители Ходжента выслали к монголам имамов, купцов и знатных лиц с мольбой о пощаде и отворили ворота. Монголы немедленно ворвались и разграбили город.
Монголы обстреливали крепость на острове из метательных машин, но камни и стрелы до укреплений не долетали. Тогда монголы выгнали из Ходжента всех юношей и, присоединив к ним пленных из Бенакета и других селений, собрали на обоих берегах реки около пятидесяти тысяч человек. Разделив их на десятки и сотни, монголы гоняли их за три фарсаха [100] к ближайшей горе и заставляли таскать оттуда камни, чтобы загородить плотиной реку.
Тимур-Мелик тем временем изготовил двенадцать плотов, закрытых сверху для защиты от огня мокрыми войлоками с глиной. По сторонам были оставлены прорези для стрельбы. Ежедневно на рассвете он направлял в каждую сторону реки по шести плотов, и воины его отчаянно бились с монголами, а монгольские стрелы с горючим составом их плотам не вредили.
По ночам Тимур-Мелик устраивал вылазки, внезапно нападал на спящих монголов, так что монгольское войско постоянно находилось в тревоге.
Китайские строители, сопровождавшие монголов, построили новые, более мощные дальнобойные машины. Катапульты, выбрасывавшие камни и большие стрелы, начали наносить сильный урон воинам Тимур-Мелика. Видя, что дело его становится безнадежным, Тимур-Мелик в темную ночь, приготовив семьдесят судов и плотов, сложил на них пожитки и посадил воинов. Внезапно на всех судах запылали костры и факелы, и огненным потоком они понеслись вниз по реке, увлекаемые ее бурным течением.
Монгольское войско погналось за ними по обоим берегам. Тимур-Мелик направлял лодки и плоты туда, где показывались монголы. Стрельбой из луков он отгонял их и направлял суда дальше. Приплыв к Бенакету и одним ударом перервав цепь, протянутую монголами через реку, суда и плоты пронеслись мимо.
Опасаясь, нет ли еще на реке более сильных преград, Тимур-Мелик, заметив близ Бар-Халыгкента большие табуны, пристал к берегу и, посадив воинов на коней, поскакал в степь; монголы его преследовали. Воинам Тимур-Мелика приходилось останавливаться, сражаться, отгонять монголов и затем снова пробиваться вперед.
Никто не хотел сдаваться, и только немногие спаслись, проскользнув ночью между монгольскими лагерями. Тимур-Мелик остался с несколькими воинами, но продолжал отбиваться, направляясь все дальше в степь, надеясь на силу своего коня.
Когда последние спутники Тимур-Мелика были убиты, а в колчане его осталось всего три стрелы, за ним гнались уже только три монгола. Стрелой он попал в глаз одному монголу и бросился на остальных. Те повернули коней и ускакали.
Тимур-Мелик с двумя стрелами в колчане добрался до колодца в песках, где стояли туркмены из отряда Кара-Кончара. Они дали свежего коня, и на нем Тимур-Мелик доехал до Хорезма, где опять занялся приготовлениями к дальнейшей войне с Чингисханом.
Этот проклятый народ ездит так быстро, что никто не поверит, если сам не увидит.
Клавиго, XV век
В ту пору, когда в Отраре дымились развалины сожженных зданий и упрямый Инальчик-хан, засев в крепостной цитадели, упорно отбивался от взбиравшихся на стены монголов, Чингисхан, развернув девятихвостое белое знамя, приказал своим отрядам быть готовыми к выступлению.
Чингисхан призвал сыновей и главных военачальников. Все сидели кольцом на большом войлоке. Каждый уже получил приказ, в какую сторону и на какой город ему двинуться, но никто не осмелился спросить у грозного владыки, в какую сторону помчится его белое знамя.
– В мое отсутствие, – сказал Чингисхан, – над всем войском будет начальствовать осторожный Бугурджи-нойон. Два передовых отряда поведут стремительный в набегах Джебэ-нойон и опытный в засадах Субудай. Не смейте на полях топтать хлеб, иначе нашим коням нечем будет кормиться. Мы встретим шаха Мухаммеда на равнине между Бухарой и Самаркандом. Мы нападем на него с трех сторон. Уничтожив главное войско хорезм-шаха, я стану повелителем мусульманских стран.
Выпив кумысу и сделав им затем возлияние духу – покровителю воинов Сульдэ, обитающему в белом знамени, Чингисхан сел на коня, и войско двинулось в поход. Одни отряды пошли вдоль реки Сейхун вверх по течению, другие вниз, а Чингисхан по караванным тропам углубился в пески Кзылкумов.
Днем февральское солнце ослепительно сияло и пригревало, ночью лужи замерзали и твердела вьющаяся по глинистым такырам [101] узкая тропа. Войско двигалось бесшумно, не было слышно ржания коней, звона оружия, никто не решался запеть песню. Отряды держались близко друг к другу. Остановки делались короткие, и воины засыпали на земле около передних копыт коней.
Ночью впереди рыскали разведчики с пылающими факелами. Они взбирались на холмы, подавая огнями сигналы, чтобы отряды не сбились с дороги и не перемешались. Рассказывали, что среди враждебных мусульманских войск выделяются туркменские всадники на быстрых длинноногих конях. Они вылетают барсами из-за холмов, врезаются в ряды, производят смятение и так же быстро исчезают, волоча на арканах пленных.