— Ты здорова, Лия. Следующий осмотр я проведу через месяц.
Я в удивлении посмотрела на Клэр, которая в этот раз сама что-то записывала в блокнот.
— НМ13, — поправила ее я.
— Нет! Он дал тебе имя. Хозяин хочет, чтобы тебя называли Лия Милантэ. Так что начинай привыкать.
И снова эти нотки в голосе. Нотки… ненависти.
Позже, когда я научусь читать и выучу самые разные языки мира, я узнаю, что Милантэ — это ночной цветок.
А глядя на тоненькие шрамы на ладони, я буду вспоминать этот день, когда у меня появилось имя. Он придумал его для меня.
Все, что касалось ее, всегда было СЛИШКОМ. Слишком много мыслей о ней. Слишком важно быть рядом. Слишком не хватает. Только с ней я мог быть слишком нежным для Деуса. И только к ней я был слишком жесток. Так жесток, как к никому другому. Глух к мольбам убить ее и не позволить им сотворить ЭТО с ней. Но и тогда я был слишком. Слишком эгоистичен, Лия.
Как же ты просила, умоляла лишить тебя жизни, но оставить с тобой все воспоминания. Клялась в любви и тут же кричала о жуткой ненависти из-за принятого мною решения, и я видел это дикое отчаяние в твоих глазах. Ты не понимала, почему я принял такое решение, а я так и не сказал тебе, что просто не смог. Знать, что ты жива, — это была проклятая, навязчивая одержимость. Пока ты дышишь — у меня есть шанс найти и вернуть, отобрать, выгрызть тебя у расстояния, у времени… Я не мог и не хотел отдать тебя в лапы смерти, только не тебя, а ты до истерики не хотела новую себя. Ты сама никогда не дорожила собой, Лия. Тебя уже не было в нашем мире, а я все не мог понять, почему воспоминания обо мне для тебя кажутся важнее, чем собственное существование. Пока сам не стал корчиться от тоски по тебе. По нам. Пока не стал вспоминать, Лия.
Просто, малыш, мне все же понадобилось больше времени, чтобы понять то, что чувствовала ты. Есть такие воспоминания, которые стоят сотни жизней. Ярких, радостных, жестоких, жутких, но, несомненно, бесценных. А разве может быть полноценной жизнь, на исходе которой ты не перебираешь самые дорогие ее мгновения? Даже если ты бессмертен. Даже когда всего лишь одна картинка в моей голове, но с твоим участием, стоит всех тех столетий, что я существую. И ведь даже воспоминания о тебе были слишком, Лия. Слишком больными, чтобы я мог их забыть. Чтобы я захотел их забыть.
Ты знаешь, сколько раз я, надрывая горло, хохотал в своей комнате, пока слуги едва не умирали от первобытного страха, ошарашенные этим истерическим смехом. Каждый из них считал меня обезумевшим. Я слышал их мысли на расстоянии. Но я и правда был настолько безумен, что даже не находил нужным убить их за подобное. И знаешь, что меня развеселило, мой ночной цветок? То, что ты подарила мне боль. Ты научила испытывать ее, а не только причинять, научила корчиться в дикой агонии… и наслаждаться ею. Я познал все ее оттенки, я резал пальцы, ломал и крошил их о мраморные стены… пытаясь заменить эту невыносимую пытку физической болью. Так легко обычная смертная разрушила миф о неуязвимости высших Деусов.
Так сладко, непередаваемо вкусно осознавать, что и ты от меня не просто согласна принять все, даже боль… Нет, любимая… Ты жаждала чувствовать ее так же, как я жаждал причинить ее. ТЕБЕ. И раз за разом проверять границы твоего доверия, упиваясь пониманием того, что оно практически безгранично…
Послевкусие победы, приправленной твоим наслаждением и слезами. Что может быть вкуснее?
Лия. Мой ночной цветок. Она внесла жизнь в этот дом. Казалось, он дышит в такт с ее дыханием. Огромный и мрачный, он расцветал более мягкими оттенками черного. Казалось, стены впитывали в себя ее тепло, прогревая все здание. Холод. Оказывается, здесь было холодно без нее. Впрочем, да, было. Я почувствовал эту леденящую душу пустоту, как только вернулся сюда тогда. Один. Мне казалось, что нельзя избавиться от этой стужи, пропитавшей собой все вокруг. Словно стены покрылись шрамами инея, как мои внутренности. Однако со временем я настолько привык к нему, что перестал замечать. Но сейчас… Черт ее задери, эта женщина не делала ничего сверхъестественного, но мы оба могли дышать. Я и этот, пустой до ее появления, особняк. Логово монстра, который яростно оберегал его от чужого вторжения тысячелетиями, где одиночество было второй натурой.
Она бродила по саду, и воздух вокруг, он словно, приобретал очертания. Я видел, как он искрится, еле заметным шлейфом следуя за ней. Наверное, именно так и выглядит Жизнь. У нее темные длинные волосы, водопадом ниспадающие на плечи, нежно обнимающие ее спину, светло-голубые глаза с затаенным страхом в самой глубине. Страхом, которого почти не видно за теми сполохами гнева, которые заиграли во взгляде, как только я зашел в ее спальню. Точнее, появился. Замок мог остановить кого угодно, но только не меня. Ни одни двери, ни одни стены. Ничего. Скоро она начнет осознавать, что я за тварь. Пока она полна иллюзий, что я схож с тем, кого придумали отголоски ее искореженной, стертой памяти.
— Здравствуй, Лия. Я смотрю, ты уже освоилась дома?
* * *
Резко обернулась и вздрогнула. Невольно метнула взгляд к закрытой на ключ двери. Он так и торчал в замочной скважине. Внутри все похолодело, и я отшатнулась назад, чувствуя, как вдоль позвоночника быстро пробежали искры панического ужаса. Сердце застучало оглушительно громко. Посмотрела на Нейла, и снова это смешанное чувство дикого восхищения, граничащего с сумасшедшим, животным страхом. Страхом перед хищником… не просто опасным, а смертельно опасным. Как же бесшумно и молниеносно он двигается, неуловимо для глаза.
Мои пальцы все еще судорожно сжимали увядший лепесток розы, как напоминание, что в этом доме царит смерть… Возможно, моя собственная.
— Это не мой дом, — посмотрела в синие глаза, больно дернулось сердце — ЕГО взгляд и в тот же момент чужой — и тут же отвернулась, я помнила, чем это чревато — смотреть ему в глаза. — Когда я смогу вернуться обратно? И зачем я здесь?
Я старалась говорить спокойно. Очень старалась не показать, насколько мне страшно.
* * *
Склонил голову набок, выхватив краем глаза тонкие пальцы, намертво вцепившиеся в лепесток. Она нашла их. Моя маленькая девочка, вдохнувшая жизнь в эту пустыню смерти и невольно убившая единственное живое, что здесь было.
— Ты не вернешься обратно, Лия. — Сделал шаг к ней навстречу. — Более того, у меня слишком мало времени и желания отвечать на твои вопросы. Так что, — вздернул бровь, заметив, как сжались ее ладони в кулаки. Злость. Вкусная эмоция. Злись. — Я бы посоветовал тебе определиться с тем кругом вопросов, ответы на которые тебе важны… малыш.
* * *
Он шагнул ко мне, и внутри поднялся ураган паники. Только не так близко. Я слишком не доверяю себе, потому что моя реакция на него непредсказуемая… Ложь! Предсказуема до абсурда. Сердце забилось в горле. Я чувствую его запах и не могу сравнить ни с одним мне знакомым запахом. Словно в воздухе витает соблазн, им пропитывается каждая трещина в стене, каждая складка моего платья, каждая пора моей кожи. Он опутывает меня паутиной, связывая, обездвиживая, проникая под одежду, к венам, чтобы потечь по ним, как опиум, обволакивая сознание. Только не смотреть в глаза, а тянет настолько невыносимо, что я кусаю губы и дико сопротивляюсь этому желанию. Столько лет я мечтала об этом, а сейчас изо всех сил стараюсь не поддаться безрассудному искушению. Смотрю в пол на носки его сапог, на буквы выбитые, как и везде здесь. Знакомые буквы. Разве не ими я исписала все страницы и выводила пальцем на запотевшем окне… Разве не рисовала их с ненормальной любовью к иллюзии… Иногда мне казалось, что его инициалы выбиты у меня изнутри на коже. Как татуировка, которую никто, кроме меня, не видит.