Какой уж там бутон, какой прекрасный лебедь…
– Вероника Евгеньевна, а у вас есть красивое нижнее белье? – вкрадчиво поинтересовалась экстрасенсша.
Есть, а как же. Недавно купила, и вот почему. Шла по улице, в очередной раз в жар бросило. Спасибо, добрые люди довели до ближайшей больницы. В приемном покое она чуть со стыда не сгорела перед молоденьким фельдшером: за обвислые застиранные рейтузы, за линялые хабэшные майку и трусы, за мешковидный бюстгальтер. После этого взяла за железное правило, выходя даже ненадолго на улицу, надевать купленное по этому случаю белье: узкое, скользкое, негреющее, неудобное, а кое в каких местах и откровенно похабное. Зато перед врачом будет не совестно.
– Скажите, только честно, – задала решающий вопрос Ольга Вячеславовна. – Вы когда-нибудь испытывали оргазм?
С этим словом у Вероники Евгеньевны были связаны неприятные воспоминания. Это когда однажды при коллективе, передавая только что состоявшийся разговор в администрации, она подбоченилась и сказала: «И тогда он мне с таким оргазмом говорит…».
Грянул хохот – штукатурка со стен посыпалась. «Вероника Евгеньевна, – задыхаясь от смеха, поправили ее, – не с оргазмом – с сарказмом!» Тогда она стала ходячим анекдотом для всего городского жилищно-коммунального хозяйства. До товарища Полюшкина, конечно, дошло…
– Вот видите, – ласково, как ребенку, объяснила Ольга Вячеславовна. – А ведь оргазм – это мощнейшая разрядка для организма. Без нее обеспечены застойные явления в органах малого таза. А застойные явления – это целый букет заболеваний. Это воспаления, кисты, опухоли, рак, не приведи господи.
Услышав о раке, Вероника Евгеньевна стушевалась.
– И потом, можно подумать, я вам мужчину на блюдечке принесу. Вспотеете, дорогуша, пока побегаем, найдем. Что же нам придумать? ЛКН, конечно, не подойдут…
– Кто это еще, господи?
– Лица кавказской национальности. С этим делом-то у них все в порядке, даже чересчур. В ведро с водой опустят – вода закипит. Но уж больно народ непредсказуемый, хлопот потом не оберешься. В санаторий послать, да ведь вы туда каждый год как инвалид ездите. Некоторые мужчины очень даже к крупным дамам неравнодушны. Не познакомились ни с кем? Ну ладно. В этом деле нам нужен не любитель, а профессионал. Мачо.
…От экстрасенсши она возвращалась поздно вечером в холодном, по-весеннему сыром трамвае. И надо же, на переднем кресле прямо перед ней расположился товарищ Полюшкин. Растопырил коротенькие колени, установил на них портфель, защищая им, как щитом, уязвимый мягкий животик. Он сидел под компостером, который хлопал не переставая, и усеял его плечи бумажными кругляшками, будто крупной перхотью.
Полюшкин кивком пригласил Веронику Евгеньевну сесть рядом. Хотя после его чудовищного вероломства она зареклась до смерти не замечать его, послушно села. Полюшкина точно непрестанно дергали за нитку, он дрыгал ногами, поправляя портфель, толкал Веронику Евгеньевну, подпрыгивал, усаживаясь удобнее, шмыгал носом, как простуженный сорванец. Явно был не в духе, всю дорогу бубнил о вопиющей бесхозяйственности в масштабах города и страны, о безнаказанном разбазариванье госимущества.
– Всюду бросается в глаза эта непростительная, вопиющая расточительность, это халатное отношение. Взгляните, – он раздраженно ткнул пальцем за окно на гигантскую растяжку, протянувшуюся вдоль линии почти на полтораста метров: «Нашему государственному университету – 200 лет!»
– Зачем это? – брюзжал Полюшкин. – Зачем так выспренно, так длинно, когда можно простенько: «Государственному университету – 200 лет!» Или еще проще: «Университету – 200 лет!» Лучше даже так: «Университет – 200». Всем все понятно, а город, таким образом, сэкономит 28 щитов с буквами, включая восклицательный знак – их можно употребить при составлении других плакатов. А экономия рабочего времени? Красок? Кистей?! А если ввести в государственный масштаб такую экономию – это ж просто Боже мой!
Вероника Евгеньевна помалкивала и думала, как, должно быть, тесно, душно человеку с таким государственным мышлением работать в администрации их маленького городка. В областной, в государственной Думе, в правительстве, да что там, в президентской команде, а может, и в президентском кресле – вот где место товарищу Полюшкину.
Судя по фотографии, мачо представлял из себя малорослого, с плешивой большой, как у лягушонка, головой, с уныло обвисшим угрястым носом-хоботом. Молодого человека звали Олег.
– Вот в таких неброских, невзрачных юношах скрываются уникальные сексуальные силы. Они в камне разбудят Женщину, – горячо и немножко фальшиво убеждала Ольга Вячеславовна, сама розовея от волнения. – Заметьте, Вероника Евгеньевна, опытные дамы всегда обращают внимание на густоту шевелюры у мужчины – чем ее меньше, тем больше тестостерона в крови. А нос! Вероника Евгеньевна, нос – это самая примечательная деталь в лице мужчины, вам любая дама подтвердит. Вы все думаете, что сексуальные гиганты – это Ален Делон и Джеймс Бонд. Да они по сравнению с такими, как Олег, в сексе – мышата. У них же вся сила в бицепцы да трицепсы уходит, на анаболиках держатся. Не сомневайтесь, все дамы потом только Олега заказывают.
Веронике Евгеньевне закралось в голову подозрение, что подруга, помимо целительства и ясновидения, параллельно ведет еще один бизнес.
Услуги мачо стоили столько, что не хватило наличности и пришлось отправляться в сберкассу. Пока стояла в маленькой очереди к окошку, старалась морально поддержать себя, вспоминая напористый голос Ольги Вячеславовны: «Здоровье, Вероника Евгеньевна, ни за какие деньги не купишь. А так – кисты, фибромы, кисты, злокачественные опухоли…» Вероника Евгеньевна без колебания сняла с книжки две пенсии.
В этот решающий, переломный для нее день она погуляла с утра, сходила в магазин. Хоть и заплачены бешеные деньги, а человека за пустой стол не посадишь. Купила бутылку водки, курочку, соленой капустки. В квартире делать нечего: все блестит, ни пылинки, повсюду расстелены вязаные салфеточки.
Но на сердце держалась пустота, и пустота эта провальная была хуже всего.
В восемь часов вечера в дверь позвонили. Олег, переложив в левую руку саквояж, поздоровался с хозяйкой: рука у него была вялая, влажная. От водки отказался: алкоголь и курение снижают потенцию. Прошел в ванну прямо с саквояжем, долго там постукивал, позвякивал какими-то своими профессиональными инструментами.
Вышел закутанный в простыню, как римлянин, с зачесанной поперек лба влажной жидкой прядью, свидетельствующей о наличии большого количества тестостерона в крови. Предложил глубоко задумавшейся за столом Веронике Евгеньевне последовать его примеру: сходить в ванну. Сам прошел в спальню, улегся в постель, натянув одеяло до носа, и притих.
Вероника Евгеньевна, с утра намывшаяся до резинового скрипа, долго бесцельно сидела на краю ванны. Неприятно, зябко поджималось, поднывало в низу живота, как перед приемом у гинеколога или как будто хотелось в туалет по-маленькому. Мертво, оцепенело было на душе – хоть бейся головой о ванну.