– Нет, наверное.
– То-то и оно. Теперь они под надежной защитой, и я за них полностью спокоен.
– Это хорошо… Это просто здорово, – кивнул узловик, а затем решительно помотал головой. – И все равно вы не правы. Точно вам говорю, Геннадий Валерьич: вы заблуждаетесь! Мы с братьями, конечно, не святые и запросто можем ошибиться, приняв вас за Избранного, но чтобы пытать вашу семью из-за каких-то алмазов!.. Нет, исключено. Мы ж, в конце концов, не звери какие-то? У нас вон и кодекс чести имеется!
– Ты хороший человек, Жорик, – заметил я совершенно искренне, – и сегодня твоя святая простота, возможно, спасла тебе жизнь. Однако, поскольку ты все еще продолжаешь верить в честность и благородство своих старших братьев по Ордену, значит, либо ты очень недолго прожил в Зоне, либо слишком наивен, либо то и другое вместе. Согласен, без Ордена здесь царила бы и вовсе махровая анархия. Но и тот порядок, какой он насаждает, лишь с большой натяжкой можно назвать справедливым. Приговоры, которые выносят ваши суды, напрямую зависят от того, насколько проступок того или иного сталкера затронул интересы Священного Узла. Что, сам понимаешь, далеко от канонов подлинной справедливости. Слишком уж однобоким получается ваше правосудие, брат Георгий. Я на каждом шагу вижу, как исповедуемая Саввой доктрина расходится с делами, какие вы в действительности творите. И мне будет жаль, если день, когда ты сам осознаешь это, станет последним днем в твоей жизни. Беги из Зоны, Жорик. Беги, пока не поздно, и стань опять нормальным человеком. Ведь тебе, в отличие от меня, сделать это намного проще и безболезненней…
В небе над нами что-то мелькнуло. Какой-то объект – слишком мелкий и чересчур стремительный для биомеха вроде гарпии. Да и летел он не параллельно земле, а по крутой траектории ввысь. Узловик его и вовсе не заметил, поскольку смотрел в другую сторону.
Впрочем, даже пялься сейчас Жорик в небо, вряд ли он засек бы взмывший в зенит предмет, похожий на сигару. Я и то обнаружил его лишь посредством своего алмазного ока. Оно воспринимало мир в особой проекции и накладывало ее на то изображение, какое я вижу нормальным глазом. Проще говоря, на картинке, что поступала мне в мозг, все статичные или медленно движущиеся предметы были окружены специфическими аурами. И любой возникающий у меня перед глазами новый объект, который был крупнее куриного яйца и двигался быстрее бегущего человека, оставлял на фоне этих аур четкий след.
Именно такой след и прочертила для меня сигарообразная хреновина, запущенная в небо неизвестно кем и для чего. Прочертила и, истратив свой взлетный потенциал, замерла на мгновение в вышине, а затем устремилась вниз.
Судя по траектории, объект должен был упасть метрах в трехстах от нас. Однако его свободное падение продолжалось всего пару секунд. Внезапно по бокам снижающегося предмета возникли две пары коротких крыльев, а из задней его части вырвалась огненная струя. После чего курс его полета резко изменился. Заложив крутой вираж, эта маленькая ракета развернулась в воздухе и нацелила свой нос прямо на нас.
– Бежим! – крикнул я все еще ни о чем не подозревающему Жорику и, схватив его за шиворот, рывком поставил сталкера на ноги. На его счастье, он не стал задавать дурацких вопросов о том, с чего это я вдруг переполошился. Вскочив, узловик не мешкая и без оглядки припустил за мной.
Я бежал в сторону, противоположную той, где засел стрелок, выпустивший по нам из подствольного гранатомета так называемый плазменный привет – гранату «ГП-40». Точнее, одну из наиболее коварных ее разновидностей: антиснайперскую «АС». Ту, что, будучи выстреленной по навесной траектории, способна мгновенно просканировать расположенную внизу местность и, обнаружив по характерному излучению все имеющееся на ней импульсное оружие, нанести удар либо по какой-то конкретной его модели, либо просто по наибольшему скоплению такового – в зависимости от заданной программы.
Из-за узкоспециализированного назначения «АС» стрелок применял ее лишь тогда, когда был точно уверен, что в зоне ее поражения находятся только враги. В нашем случае это означало, что шарахнувший в нас из подствольника тип не видел меня и рыцаря, но знал о нашем присутствии. И о том, что среди нас нет тех, о чьей смерти гранатометчику пришлось бы потом сожалеть.
Как здорово, что я отшвырнул Жориков пулемет подальше! Это позволило нам отыграть сейчас у врага несколько жизненно важных секунд. Настроенная на электронику «карташа», ракета ударит туда, где он валяется, и у нас есть шанс не угодить в плазменную вспышку. Чуть больший – у меня, чуть меньший – у узловика, резвость которого, в отличие от моей, оставляла желать лучшего.
Местность по обе стороны разбитой дороги (судя по редким сохранившимся указателям, когда-то она называлась Краснопресненским проспектом), где я изловил недотепу-сталкера, была изрыта «носорогами» и «бронезаврами» так, словно они устраивали здесь брачные игрища. Дабы не изжариться заживо, нам предстояло удрать от эпицентра грядущей вспышки не менее чем на шестьдесят метров. И барьеров на нашей дистанции было не меньше, чем на стометровке для соревнований по стипль-чезу.
Напичкавший себя боевыми имплантами Жорик, похоже, решил сэкономить на мышечных ускорителях, хотя такому увальню, как он, подобные примочки явно не помешали бы. Я не собирался его дожидаться – чай, не друзья-товарищи – и потому быстро ушел от него в отрыв. И прислушивался я не к топоту и сопению узловика, а к шуму снижающейся ракеты. Он стремительно нарастал, но поскольку я уже сталкивался с таким оружием, то смел надеяться, что не провороню момент, когда надо будет сигать в укрытие.
Три… два… один… Пора!
– Ложись! Мордой в землю и не дышать! – не оборачиваясь, гаркнул я отставшему рыцарю. Теперь неважно, сколько он пробежал. Нам еще надо успеть зарыться в глину – авось да убережем лица и руки от ожогов. За прочие части собственного тела, защищенные легким и огнеупорным пилотским комбезом, я не переживал. Облаченному в доспехи брату Георгию тоже можно не опасаться сильных ожогов. Но из-за того, что он отбежал от столба не так далеко, как я, все могло обернуться для Жорика намного хуже.
Я нырком сиганул в траншею, на край которой в этот момент выскочил, и, скатившись на самое дно, погрузил кисти рук и лицо в рыхлую глинистую осыпь, что съехала со склона вместе со мной. А спустя две секунды понял, что малость ошибся в расчетах и мог бы пробежать десяток лишних шагов, аккурат до следующей канавы. А узловик, в свою очередь, вероятно, успел бы допрыгать до этой…
Ну да ладно, что сделано, то сделано. В конце концов, я – обычный человек, не вшивший себе в голову боевой компьютер, и потому имею право на ошибку. Даже на такую, которая может стать для нас с Дюймовым фатальной.
«Плазменный привет» я не вижу, но отлично его чувствую. Ощущения такие, словно меня шутки ради втолкнули в раскаленную парную и снаружи подперли дверь. От жара, что ураганной волной растекся по округе, никуда не деться. Уши, кажется, натуральным образом сворачиваются в трубочку. Спину припекает даже сквозь плотную ткань комбеза. Хочется засунуть голову в сырую, холодную глину еще глубже, по самый затылок, но любое, даже незначительное движение обжигает кожу и делает жар еще нестерпимее. Вот мне и остается одно – лежать без движения и, стиснув зубы, стойко сносить мучения. И радоваться тому, что за пределами траншеи свирепствует и вовсе адское пекло, от которого у меня вмиг выгорели бы волосы и обуглилась кожа.