Шум тяжёлых крыльев вдали отвлёк Глина от тяжёлых мыслей. На фоне алого сияния заходящего солнца показалась вереница драконьих силуэтов. Они летели клином, и возглавлял процессию огромный песчаный дракон. Поравнявшись с королевским дворцом, союзники, сохраняя строй, скрылись за дальней стеной, где, очевидно, находилось посадочное поле для почётных гостей.
Королевская союзница прибыла с визитом.
Самая крупная и злобная из трёх враждующих сестёр, Огонь успела захватить главную крепость-дворец песчаных и считалась, насколько Глин помнил, главной претенденткой на трон.
Такая убьёт любого, кто встанет на пути. Бархан предупреждал драконят, что она опаснее всех в Пиррии, ещё хуже, чем королева Пурпур. Рассказывал, какая участь постигла яйцо небесных. Попасть к ней в лапы означало бы для драконят судьбы неминуемую смерть.
Казалось, прошли какие-то мгновения, а огромная дракониха уже летела назад, направляясь к арене. Рельефные мышцы на могучей спине перекатывались в такт биению крыльев, словно рябь на песчаных дюнах, а ядовитый хвост зловеще торчал вверх.
Поднявшись выше, он сделала круг над скалой, вытягивая шею и не сводя с земляного дракончика угольно-чёрных, как бездонная пропасть, глаз. Глин скорчился на своей площадке, стараясь слиться с камнем. Взгляд песчаной драконихи не выражал ничего. Какие планы у неё в голове?
Полетав немного над Глином, она зашипела, высунув чёрный раздвоенный язык, и безошибочно устремилась к скале Цунами, над которой тоже сделала несколько кругов. Затем настала очередь Звездокрыла. Даже Цунами притихла и затаилась, испуганная этим молчаливым осмотром.
Наконец Огонь развернулась и вновь исчезла за стенами дворца.
«Срочно бежать! – подумал Глин. – Прямо сейчас, вечером». Трудно даже представить, зачем этому страшилищу может понадобиться Солнышко. Выпотрошить, набить чучело и повесить на стену?
Но как отсюда бежать? В пещерах под горой они хотя бы сидели вместе. Как строить планы в одиночку? Он никогда не отличался богатой фантазией.
Он вспомнил, что Беда не рассказала, как обещала, где держат Солнышко, и совсем приуныл. Даже если удастся каким-то чудом выбраться самому, где её искать в огромном дворце?
Неужели Беда забыла про него? Или рассердилась за что-то?
Глин мерил шагами каменную площадку. Правой передней лапе что-то мешало, и он присмотрелся, напрягая глаза в сумерках. От солнца осталось лишь золотистое сияние над дальними горами, а луны ещё не взошли.
На лапе болтался обгоревший обрывок проволоки. Крепление необычной конструкции держалось крепко только когда проволока была натянута, но сейчас ослабло. Другой конец тянулся к скале, где сидел погибший ледяной, и крепился к кольцу в центре его площадки, поэтому никто пока и не заметил, что проволока порвана.
Ковыряя крепление когтем, Глин сумел совсем освободить лапу. В его распоряжении теперь был кусок витой проволоки длиной примерно с драконий хвост из твёрдого серебристого металла, переливающегося розоватыми бликами в последних лучах заката. Зажимы на крыльях были сделаны из того же материала – очевидно, огнеупорного, иначе пленники легко расплавили бы его собственным огнём. Каким же должен быть жар внутри Беды, если она так легко прожгла такой металл!
Дракончик окинул взглядом соседние скалы. Большинство пленников уже спали, свернувшись в клубок. Солнце едва зашло, но заняться на скалах было особо нечем. Стражников Глин нигде не заметил. Очевидно, все отправились на приём в честь высоких гостей и пировали там, делая ставки на завтрашние бои.
А Беда наверняка горюет в своей комнате, которая, кстати, совсем рядом с ареной. Как бы это привлечь её внимание? Может, прилетит, придумает что-нибудь.
Глин обмотал когти металлическим обрывком и попробовал перепилить или хотя бы размочалить натянутую проволоку, прикреплённую к шее. Ничего не получалось. Металл тёрся о металл, издавая странный мелодичный звон, похожий на крик одинокой птицы или звук арфы. Это было неожиданно приятно.
А если попробовать разные тона? Он тронул проволоку чуть дальше, потом ближе, попробовал другие – те, что крепились к другим лапам. Звуки получались то выше, то ниже, но тоже мелодичные и красивые.
Может, Беда услышит и прилетит? Если, конечно, не решит, что это ветер или крики ночных сов.
А если сыграть песню? Глин помнил только одну о драконятах, которую пела Цунами тогда в пещере, чтобы разозлить воспитателей.
Он долго возился, подбирая ноты. Вокруг уже стало совсем темно, лишь над горами мерцало слабое лунное сияние. Узников на скалах было не разглядеть, но он надеялся, что песню они услышат.
Итак, ноту за нотой… начали!
Дракончики, не спите…
Нет, слишком медленно. Цунами пела бодро и весело, надо представить себе целую компанию, распевающую во всё горло. Двигать лапой быстрее и не путать порядок нот.
Давно вам в путь пора!
Мелодичные звуки плыли над ареной, но всё так же медленно и печально. Что подумает Беда? Это больше похоже на шёпот драконьих призраков в мёртвых песках.
Надо попробовать ещё.
На смертный бой…, чтоб стать судьбой… дракончики…
Последнее «ура» совсем не получилось – смех, да и только. Какое же «ура» под такой траурный мотив?
– Дракончики, не спите…
Глин подался вперёд, прислушиваясь. Что за странное эхо?
Эхо со словами?
– Давно вам в путь пора!
Он повернул голову влево. Точно, голос. А оттуда – ещё один!
И притом это не Цунами, она так петь не умеет.
– На смертный бой, чтоб стать судьбой – дракончики…
Голосов было уже по меньшей мере шесть, такие же тихие и печальные, как и музыка.
Это пели узники.
Глин сосредоточился и начал мелодию заново. Голоса присоединялись один за другим. Когда арена начала наполняться лунным светом, стал виден серебристый силуэт на скале слева. Высоко подняв к небу изящную голову на тонкой шее, ледяная пела.
В следующий раз он постарался играть ещё быстрее, хотя ноты звучали нисколько не веселее. Может, они и не привлекали внимания Беды, зато наполняли душу какой-то странной, неизъяснимой надеждой. Казалось, уже пели все, кто был заточён на вершинах скал, издалека доносились даже немузыкальный хрип Цунами и пронзительный тенорок Звездокрыла.
Песня что-то значила для них для всех, и для драконят, и для опытных бойцов, испытанных в сражениях. Пророчество ни для кого не было пустым звуком. Впервые в жизни Глин чувствовал, что его мечта совершить что-то большое и важное – вовсе не плод воображения.
Он исполнял мелодию уже в шестой раз, и слова звучали уже слаженным хором, когда ворота внизу вдруг озарились огненной вспышкой и на песок арены ворвалась королева Пурпур. Следом тяжело топала Огонь.