Кроме королевы в зале был еще… Торн. Зола надеялась, что это подставной лунатик, который должен сбить ее с толку. Она прищурилась и остановилась неподалеку от выхода.

– Ну, наконец-то! – со знакомой иронией воскликнул Торн. – Ты не представляешь, что я пережил за последние несколько минут.

Надежда Золы угасла: это определенно был Торн, и стоял он на самом краю балкона, откуда пару дней назад она сама спрыгнула в озеро. Его руки были сложены за спиной и, скорее всего, связаны. Светящийся галстук-бабочка пропал, как и сливового цвета пиджак. На капитане была рубашка с распахнутым воротом и испачканные в крови штаны с прорехой на бедре, сквозь которую была видна повязка.

Зола попыталась нащупать его биоэлектрические импульсы, но Левана уже сковала Торна ментальными кандалами. Он был целиком в ее власти.

Капитан заметил кровавые разводы на одежде Золы, оружие в обеих руках и вопросительно поднял бровь.

– Тяжелый день?

Зола не ответила. Она все еще ждала внезапного нападения. Выстрела в сердце. Гвардейца, который вынырнет из темноты и перережет ей горло.

Но ничего не происходило.

Тишину в зале нарушало лишь ее хриплое дыхание.

– Что с ногой? – наконец спросила она.

Торн беспечно пожал плечами.

– Болит ужасно, но жить буду. Если, конечно, не подцепил в здешних казематах какую-нибудь инфекцию.

Поглядев за спину и убедившись, что ее никто не преследует, Зола осторожно шагнула вперед.

Торн отступил на шаг ближе к краю.

Зола остановилась.

– Ближе не подходи, – предостерегла ее Левана. Голос королевы был тихим и усталым. В ней не осталось ничего от властной правительницы, рассуждавшей, какую казнь выбрать для самозванки. Головы Левана так и не повернула. – Оружие поднимать тоже не советую. Если, конечно, не думаешь, что он такой же везунчик, как и ты.

– У него везения побольше моего.

Торн кивнул, но ничего не сказал. Зола по-прежнему стояла на месте. Посмотрев на друга, она одними губами прошептала:

– Кресс?

Торн едва заметно покачал головой. Зола не знала, что думать: он понятия не имеет, где Кресс, или же с ней случилось что-то плохое?

Тут Золу отвлекла ее собственная рука, которая вдруг решила приставить ружье к ее голове. Стиснув зубы, она остановила предательницу на полпути. И та, к счастью, послушалась.

Левана рассмеялась, но веселья в ее смехе не было, одна лишь горечь.

– Я и не думала, что получится, – сказала она, потирая лоб. – Я сейчас… сама не своя. Как и ты.

Зола нахмурилась; она не понимала, почему Левана не смогла взять ее под контроль. Ведь королева без труда подчинила ее во дворе! Может, дело в том, что тогда все силы Золы уходили на то, чтобы поддерживать связь с бойцами? Или же королева слабеет? Неужели видео действительно пробило брешь в ее ментальном могуществе?

Торном она, конечно, манипулирует без особых усилий, но тут, честно говоря, и лунный младенец бы справился. Таков уж Торн.

Левана печально вздохнула.

– Почему, Селена? Почему ты хочешь забрать у меня все?

Зола недобро посмотрела на нее.

– Это ты пыталась меня убить, – напомнила она. – И ты сидишь на моем троне. Ты вышла замуж за моего парня!

Последнее слова вырвалось у Золы машинально. Раньше она никогда не называла Кая своим парнем, во всяком случае вслух. Она даже не знала, так ли это, но почему-то сейчас слово само скользнуло на язык. И упрек прозвучал вполне уместно, хотя странно было обращаться с ним к своей тете.

Но Левана ее даже не слушала.

– Ты не представляешь, сколько труда я вложила во все это. Сколько лет потратила на подготовку. Чума, пустышки, вакцина, солдаты, оперативники, тщательно распланированные атаки… – Левана прижала бледную руку к виску. Она выглядела несчастной. – Я все продумала. Он должен был объявить о нашей помолвке на балу, но тут появилась ты. Не нашла другого времени восстать из мертвых?! И теперь ты призываешь мой народ ненавидеть меня, показываешь всем это гнусное видео и забиваешь им головы ложью.

– Ложью? Это ты промываешь людям мозги. А я рассказала им правду!

Левана вздрогнула и отвернулась, словно ей было невыносимо даже упоминание о том, что приходится скрывать чарами.

Сверкнув глазами, Зола сделала еще шаг вперед.

Торн отступил к краю.

Зола нахмурилась. Зря она надеялась, что Левана забудет о своей марионетке.

– Одного не могу понять, – уже тише проговорила Зола. – Почему ты так со мной поступила? Я была ребенком, а ты… – Ее сердце мучительно сжалось. – Я видела шрамы у тебя на лице. У меня на ноге точно такие же. Ты знаешь, каково жить с этим, так почему обрекла другого человека на страдания?

– Ты не должна была выжить, – резко ответила Левана, словно это все объясняло. – У меня бы, во всяком случае, хватило бы жалости тебя прикончить.

– Но я не умерла.

– Я заметила. Я не виновата, что кто-то счел тебя достойной спасения. Я не виновата, что они сделали из тебя… это. – Королева равнодушно махнула рукой в сторону Золы.

Зола прикусила язык, не желая вступать с ней в спор. Королева столько лет придумывала себе оправдания, что сама в них поверила. Вместо этого Зола украдкой посмотрела на Торна. Капитан со скучающим видом разглядывал потолок. Судя по всему, разборки монархов ему уже порядком надоели.

Зола отступила на шаг, словно в знак примирения, но Торн не двинулся с места.

– Кто сделал это с тобой? – спросила она Левану с долей сочувствия.

Левана фыркнула и наконец повернулась к племяннице. Лицо королевы сияло иллюзорным совершенством, но Зола знала, что скрывается за ним, и не могла стереть из памяти ее настоящий облик. То ли кибер-мозг все-таки работал, то ли Левана утратила силу, но Зола теперь видела ее такой, какой она была на самом деле.

В душе ее проклюнулся слабый росток сочувствия.

– А ты не знаешь? – спросила Левана.

– Откуда мне знать?

– Глупое дитя, – локон упал Леване на лицо. – Это сделала твоя мать.

Глава 89

Мать. Это слово было чужим для Золы. Женщина, которая ее родила… У Золы не сохранилось воспоминаний о матери; она знала ее только по жутким историям о королеве Ченнэри, которая в своей жестокости превзошла даже Левану, хотя правила гораздо меньше.

– Да, милая сестрица, – промурлыкала Левана. – Хочешь знать, как это случилось?

Нет.

Но у Золы не было сил протестовать.

– Ей было тринадцать, мне – шесть. Она училась пользоваться своим даром и с огромным удовольствием практиковалась на всех вокруг. Я была ее любимой марионеткой. Она была хороша. Как я. Как ты. Это у нас семейное.