Изъеденные скоргами, покрытые ржавчиной, опутанные автонами и кое-где покосившиеся ветряки вращались во время бурь с такой скоростью, что каждый из них начинал при этом громко и протяжно завывать. Двести этих «вокализов» звучали в унисон и сливались в единый душераздирающий вой. Он разносился над пересохшим озером и берегом Татарской бухты то усиливаясь, то вновь затихая, и умолкая лишь когда шторм прекращался. Ветрякам везло, что за грохотом бурь их дьявольские концерты не долетали до Цитадели, а иначе Командор давно приказал бы снести их все до единого. Но пережидать непогоду рядом с ними было той еще пыткой. Пение шестисот разгоняющих ветер лопастей пробирало до печенок и повергало в дрожь не хуже, чем рев «драконьего базара». И лишь обладающие железными нервами сталкеры могли выслушать подобную ораторию от вступления до финала с невозмутимым лицом и без проклятий.
Куда шла вырабатываемая ветряными двигателями энергия, и вырабатывали ли они вообще сегодня электричество, доподлинно неизвестно. Но если не обращать внимания на шум, находиться на Воющем поле было не опаснее, чем в любом другом примыкающем к Цитадели районе Казантипа. К тому же этот горячечный кошмар Дон Кихота располагался достаточно далеко от «тамбура». Укрывшись среди ветряков, мы могли не опасаться появления химер и грядущей за ними пульсации. Ну а явившемуся на остров в ее разгар «шестнадцатому» не составит труда отыскать место, где мы будем его дожидаться.
Пока мы, крадучись с оглядкой от укрытия к укрытию, продирались к Воющему полю, пение ветряков неумолимо нарастало. Однако, едва их движущиеся силуэты стали вырисовываться в серой пелене дождя, вой стал стихать. Равно как и ветер, хотя он полностью не прекратился. Но оставшихся у него сил уже не хватало, чтобы раскрутить лопасти махин до стремительной, нужной для завывания скорости. И когда мы наконец достигли их нестройных, растянувшихся вдоль побережья рядов, они встречали нас лишь заунывным гулом и дребезжанием. Что, естественно, не могло и близко сравниться с тем концертом, какой они учиняли, когда запевали в полный голос.
– Слава тебе господи! – облегченно выдохнула Арабеска, утирая на ходу лицо извлеченным из ранца полотенцем. – Да пусть лучше дождь льет, не переставая, и гром гремит, лишь бы только ветрище снова не поднялся. Не знаю, как вы, парни, а я от этого воя через полчаса точно с ума бы сошла. Надеюсь, Ипат решит, что мы в другое место подались, а не на это проклятущее поле, будь оно неладно.
– Этот тип отнюдь не дурак, – усомнился я в очевидном, на первый взгляд, прогнозе. – Сегодня он опять провел Механика и мог бы запросто подстрелить нас издали. Но Ипат, по неведомой мне причине, испытывает катастрофическую нехватку помощников. Что одновременно и хорошо, и плохо для нас. Хорошо, поскольку в одиночку организовать облаву по всем правилам этому гаду не под силу. А плохо, потому что теперь он стал совершенно непредсказуем. Я примерно представляю, что он может отчебучить, зная, в какую локацию мы намылились. Но у меня нет ни малейшей уверенности в том, что Ипат поступит именно так, а не иначе. Впрочем, помешать его планам мы все равно не сумеем, поэтому, хочешь не хочешь, придется отдать ему право первоочередного хода…
Мы ступили на Воющее поле, отыскали среди возвышающихся на нем ветряков место, куда мог бы приземлиться «шестнадцатый», и затаились в ожидании.
До пульсации оставалось больше двух часов. Не слишком много, но при здешней мерзкой погоде и такой срок мог показаться вечностью. После дождя от земли поднялось марево испарений, быстро разнесенное ветром над всем Казантипом. «Тамбурный» вихрь и Цитадель казались сквозь туманную дымку лишь мрачными монументальными контурами. В затянувшей бухту пелене измороси – там все еще продолжал идти дождь, – маячили громадные, достигающие небес тени. Выглядели они донельзя жутко, но мы знали, что это всего-навсего обычные для «морского» Пятизонья смерчи. Именно они, по словам ученых, неустанно высасывали из моря воду и затем обрушивали ее на остров. А причиной всех этих нескончаемых погодных пертурбаций был якобы Барьер. Он образовывал парниковый эффект, который, вкупе с аномальными выкрутасами Зоны, сам становился одной гигантской, отвратительной аномалией.
За время, что мы ожидали пульсацию, ветер вновь трижды усиливался до ураганного, и нам пришлось столько же раз выслушивать ор завывающих ветряков. Никто из нас от него вроде бы не рехнулся, хотя нервных клеток он нам поубавил. На фоне этого воя даже возобновившийся дождь выглядел вполне безобидной неприятностью.
Пульсация состоялась в точности как предсказывала Марга. За полтора часа до катаклизма вращение «тамбурного» вихря усилилось, его размеры увеличились, а земля у нас под ногами заходила ходуном. Все шло по расписанию. Химеры также объявились в соответствии с ним. Носясь в тумане стаей светящихся призраков, они взялись зачищать центр локации с тем энтузиазмом, на какой только были способны. Если бы не «пение» ветряков и шум бури, мы непременно расслышали бы доносящийся оттуда шум сгоняемых в Узел биомехов. А возможно, и вопли сталкеров. Тех бедолаг, которые поленились ознакомиться с прогнозом пульсаций и приблизились к «тамбуру» в эти смертельно опасные для телепортации часы.
Проклятый Ипат так и не дал о себе знать, чем опять подтвердил мои опасения. То, что он задумал какую-то гадость и вскоре воплотит ее в жизнь, было очевидно. Как очевидно и то, что его маниакальная одержимость начинала всерьез действовать мне на мозги. Поиски Мерлина и без того отнимали у нас уйму сил и нервов. А тут еще орденский охотник так некстати на мою драгоценную голову навязался! Жаль, что Динара его вчера не шлепнула. Говорит, испугалась погони обозленных напарников Ипата. Но разве она – зоркая следопытка – не видела с холма, что в округе, кроме нас и Ползуна, больше никого нет?..
Все же, чую, темнит наша Арабеска. А я-то, поверьте, обладаю отменным чутьем на такие вещи. Одно утешает: находись она с Ипатом в сговоре, ей незачем было мешать ему меня прикончить. Питерка ведет свою игру, это очевидно. И пока ее цели совпадают с нашими, нам с Жориком выгоднее ей доверять. По крайней мере – да простит меня напарник, – от Динары в наших поисках проку будет куда больше, чем от недотепы Дюймового…
«Шестнадцатый» сдержал данное нам и Механику слово. Наш винтокрылый друг нарисовался над Воющим полем сразу, как только аномальное буйство в центре локации начало подходить к концу. Зрение у Железной Леди отменное, и мне не потребовалось лезть вон из кожи, дабы привлечь внимание дракона. Зависнув над нами, он описал в воздухе лихой приветственный пируэт и пошел на посадку.
Как многие из вас помнят, из-за отсутствия у мутировавшей «Пустельги» кабины я и Жорик путешествовали натуральным образом в драконьих когтях. Сплетая их на задних и передних лапах, биомех делал нам обоим по креслу – жесткому и неудобному, но вполне пригодному для полетов на небольшие расстояния. Сегодняшняя наша воздушная прогулка должна была пройти таким же манером.
Дракон снизился почти до земли, но, экономя время, садиться не стал. Нам пришлось забираться в кресла и устраиваться в них практически на ходу. Задняя пара лап у «шестнадцатого» была крупнее и когтистее передней, и в ней, потеснившись, могли уместиться двое человек. Например таких, как Жорик и Динара. Скромная комплекция последней позволяла ей пристроиться на том краешке сиденья, какой великодушно выделил питерке увалень Дюймовый. Конечно, мы могли бы для пущего удобства поменяться с ним местами, но я не намеревался уступать кому бы то ни было свое «почетное» переднее «кресло». Оно находилось аккурат под недоступной мне ныне кабиной, и в нем я мог хотя бы символически, но вновь ощущать себя пилотом «Пустельги».