Туча вплотную подползла к солнцу, но его лучи еще могли дать мне необходимую маскировку. Долго так дурачить гарпий не получилось бы – мой камуфляж мог обмануть их зоркие глаза лишь когда я замирал без движения, – но кратковременную фору я у них отыграл. И пока следовал к нужной точке, успел бросить мимолетные взгляды не только вверх, но и по сторонам.
Бежать против движения быстро перемещающейся в пространстве железной горы было равносильно бегу по открытой платформе идущего поезда. Та же шаткая поверхность под ногами, то же легкое расстройство вестибулярного аппарата, тот же проплывающий слева и справа пейзаж, от которого это расстройство лишь усиливается… Правда, в моем случае габариты и устойчивость «платформы» были не в пример больше вагонной, а глазеть на пейзаж не хватало времени, пусть даже отсюда открывалась превосходная панорама Керченского острова. Ее портили лишь задние колеса Жнеца, выступающие над кормой примерно на треть своей стометровой высоты.
Поскольку я бежал назад, мне чудилось, что эти усеянные шипами валы катятся прямиком на меня. Мне было незачем приближаться к ним вплотную, но я не мог избавиться от наваждения, что одно из колес вот-вот переедет меня, словно асфальтоукладчик – окурок. Казалось, в какую сторону я ни метнусь, везде меня настигнет именно такая незавидная смерть. И чем меньшее расстояние оставалось пройти до цели, тем сильнее эта иллюзия походила на правду. А безостановочный гром сотрясающего землю «миротворца» звучал у меня в ушах зловещей, давящей на психику музыкой.
Все это выглядело еще ирреальнее, чем наше путешествие по Ангару. Куда бы сейчас я ни кинул взор, везде творился неописуемый словами хаос. За нами тянулась гигантская траншея, которой было суждено стать еще одним шрамом на лике и без того обезображенного ныне Крыма. Прямо по курсу находились и в следующий миг исчезали вещи, которые, казалось бы, не могли так запросто взять и исчезнуть: скалы, руины многоэтажных зданий, огромные стальные конструкции… «Миротворец»-биомех уравнивал их до единородного хлама и крошева, вминая вровень с утрамбовываемой землей. Некоторые металлоконструкции прилипали к колесным шипам, после чего отваливались от них и взмывали в воздух, будто невесомые. Многотонные расплющенные «ошметки» – от столбов до целых бронезавров – взлетали слева и справа и падали позади в траншею. И для каждого из них она становилась могилой, а оседающая следом пыль – саваном…
Впрочем, когда я вновь нырнул в вентиляцию, все ужасы свихнувшейся реальности тут же остались за пределами моей видимости. Окружающий мир сузился и обрел привычное мне состояние. Этот канал оказался шире и в полтора раза короче первого. Снизу его также подсвечивал пробивающийся из генераторного отсека тусклый свет. Вентилятор, соответственно, тоже выглядел покрупнее того, который я недавно сломал, но располагался на привычном месте – в нижней части колодца. Не удивился я и тому, что здесь было заметно жарче, чем в центре связи. Как-никак, а где-то внизу работает генератор, чья мощь движет вперед такую махину. Поэтому и атмосфера там никак не может быть прохладной.
Спустившись на пару метров вниз, я подыскал в стенке колодца надежные уступы, закрепился на них и, обреченно вздохнув, приготовился ко второму – дай-то бог, последнему – приступу свирепой чесотки. Который не заставил себя ждать и накатил на меня, стоило лишь мне о нем подумать.
Время опять сделалось до омерзения тягучим, будто вытаскиваемая из волос прилипшая к ним жвачка. А скорги здесь были не менее остервенелые, чем их погибшие собратья из соседней вентиляции. Паче чаяния, никакой привычки к этому раздражителю у меня не выработалось, и прохождение мной всех кругов зудящего ада началось по-новому.
Не стану повторно описывать муки, которые я на сей раз претерпел. Они ничем не отличались от моих предыдущих терзаний. Однако теперь, стоически дожидаясь их окончания, я дал себе твердый зарок: если внизу мы наткнемся еще на один рубеж из скоргов-распылителей, в драку с ними я больше не полезу. Ни за какие коврижки! Пускай даже это случится в шаге от нашей цели! Пускай Ипат начнет умолять меня об этом, ползая на коленях и целуя мои кроссовки! Не полезу, хоть ты тресни!.. Вернее, это не Ипат, а я покроюсь трещинами и рассыплюсь в труху от чесоточной пытки, на какую я по своей дурости добровольно напросился.
Ничего, не развалился, пережил и это. И даже не рехнулся, хотя в последние минуты приступа я балансировал на грани сумасшествия. А то и смерти: вон какой ледяной пот прошиб меня на этот раз – прямо будто у покойника. И катит не градом, а целыми струями…
Или это все-таки не пот?
Я задрал лицо и ощутил, как по нему заколотили холодные капли. Э, да это же самый настоящий дождь! Пока я тут зудел, краснел и сходил с ума, над островом опять не на шутку разыгралась непогода. Свинцовое небо стреляло пучками молний, а раскаты небесного грома сливались в унисон с земным – тем, что порождал трехколесный титан. Кружащие в вышине гарпии врубили бортовые прожектора и шарили ими по обшивке Жнеца. Ага, судя по всему, моя пробежка по броне была замечена с воздуха, но куда я подевался потом, авиаботы проморгали. Что ж, неплохо: примерно на это я и рассчитывал.
Дождевые струи залетали в колодец и стекали по нему прямиком на вентилятор и в генераторный отсек. Похоже, вместе с наноботами я уничтожил и здешнюю защиту от непогоды. Раньше скорги распыляли всю попадающую сюда влагу, а теплый поток бьющего снизу воздуха уносил ее наружу. И теперь по моей вине в крыше расположенного подо мной зала образовалась течь…
Да и черт с ней! Лишь бы только я и Ипат не поскользнулись на мокрых выступах. Будет чертовски обидно сначала уничтожить генератор, а потом разбиться самим, свалившись с потолка на его обломки. Или того хуже – упасть на генератор и свернуть себе шею еще при спуске в отсек…
Ладно, эта проблема для нас не столь животрепещуща. Хватает куда более актуальных трудностей.
Ипат, несомненно, уже вскарабкался по вентиляционному каналу «сердечника» и ожидал моего сигнала на выходе из колодца, не высовываясь раньше времени. Свистеть или кричать при такой непогоде и шуме было бессмысленно. Поэтому я достал револьвер и пальнул из него так, чтобы пуля пролетела у мнемотехника над головой. Гарпии, конечно, засекут и выстрел, и вспышку, но тут уже как повезет. Дать Ипату команду на старт иным, более незаметным, способом я сейчас не мог.
Заслышав сигнал, рыцарь в один прыжок выскочил из жерла шахты (нехило же он накачал себя мускульными усилителями!), а я, дабы он не сбился с курса, выставил ориентир – зажег Динарин резачок и поднял его над головой. Несколько прожекторных лучей сразу же метнулись с небес к возникшему на спине Жнеца человеку. Но он шпарил по ней длинными, стремительными скачками, и когда гарпии открыли по нему огонь, бегун отмахал уже больше половины дистанции.
Когда же другие растревоженные авиаботы направили на Ипата прожекторы и пошли на снижение, тот преодолел оставшееся до меня расстояние и юркнул в шахту, ухватившись за предварительно натертые мной мелом выступы. После чего, не мешкая, спустился по ним немного вниз и замер, осматриваясь и выжидая, что будет дальше.