Страсть к чему-либо — это и есть мы
Осина звонила уже третий раз. Марк Николаевич рассерженно смотрел на дисплей и кривился. Нужно было ответить, иначе она не оставит его в покое. Всё усложнялось тем, что был субботний вечер, и звонок мог означать только одно: она сейчас одна и, скорее всего, пьяна.
— Алло, Ирина, что-то случилось? — нехотя произнёс усталый голос Марка.
— А разве я не могу позвонить просто так? — он не ошибся, слегка вяжущая интонация дамы подтверждала его худшие опасения.
— Нет, не можешь, — спокойно ответил Марк.
— Ты, как всегда, прав, дорогой. Полтавский шлях, «Музей». Приезжай. Я тебя жду.
— Вынужден отказаться, настроение неигривое… — начал было мужчина, но Осина резко перебила. — А у меня, можно подумать, настроение охренительное! Марк, приезжай! Мы с тобой должны поговорить! Или тебе нужно, чтобы женщина уговаривала?!
— Ладно, — отрезал он и, развернув машину на следующем светофоре, отправился в ночной бар «Музей», место модное и экстравагантное.
Ирина Витальевна сидела за столиком на красном диване и попивала какой-то невообразимый коктейль из длинного асимметричного фужера. Рядом в пузатом стакане поблёскивал нетронутый виски.
— Быстро ты. Это тебе, — она пальчиком пододвинула напиток к Марку.
— Не нужно было.
— Ты можешь просто поблагодарить? — томный взгляд с укоризной смотрел из-под полуопущенных ресниц.
— Спасибо, — улыбнулся мужчина и сделал глоток. — О чём будем разговаривать?
— О любви… — влажные губы Осиной растянулись в пьяной улыбке. — Что? Не ожидал? Ну и правильно! — Она смахнула радость с красивого лица и, серьёзно посмотрев на Войта, категорично заявила. — Эта слащавая сука хочет забрать мою работу!
— Кто? Какая су…
— В том-то и дело, что ни-ка-кая! — последнее слово женщина произнесла, выделяя каждый слог. — Она ведь никакая, Марк! Эта Виолетта — лохушка!
— Так, стоп! — прикрикнул на неё Войт. — Ты можешь говорить лаконично и по существу, как ты это умеешь?
— Видишь?! Я теряю самообладание! И всё из-за этой…
— Ира!
— Шеф попросил меня ввести в курс наших дел эту кралю, — Осина говорила на придыхании, останавливаясь после каждого слова. — Сначала я думала, что это очередная блажь, но сегодня узнала, что она уже месяц ходит на какие-то экономические курсы! Он ей рассказывает всё, Марк! И таскает её за собой на все встречи, иной раз даже не предупредив меня. Вчера захожу в кабинет, а она там роется в моих бумагах! Входит в курс дела, мать твою! Всё ей интересно, маленькой… Провоняла весь офис своими сладкими инфантильными духами!
— Какими духами? — не удержался, чтобы не переспросить, Марк, скрывая за широкой ладонью рвущийся наружу смех.
— Инфантильными! — гаркнула Осина. — Воняют этими, как их там… В общем, детскими конфетами. Видимо, хочет подчеркнуть свою молодость! А почему? Старается угодить шефу… И ничего страшного, что полчаса на компе два предложения выстукивает. Но она ведь научится, а, Марк?
— Подожди, — поспешил успокоить её Марк Николаевич, — с чего ты взяла, что он хочет её поставить на твоё место? Ирина, это невозможно. Ты — давнее проверенное звено, в котором он нуждается.
— Нуждался… — зло процедила сквозь зубы женщина. — Незаменимых нет. Тем более, когда под тебя копают. Эта малолетняя тварь медленно и целенаправленно идёт к намеченной цели!
— Кто? Виолетта?! — Марк засмеялся. — Ирина Витальевна, Вам нужно проспаться. Ревность мешает здраво мыслить и наделяет Вас параноидальными идеями.
— Веселишься? — острый взгляд женщины сверлил раскрасневшееся лицо Войта. — Не вовремя, дорогой мой.
— Почему же, в самый раз. Потому что твоё горе выглядит, по меньшей мере, смешно. Как всё-таки женщины любят преувеличивать и драматизировать! Хотя, честно говоря, я думал, что к тебе это не относится.
— Марк, разве ты не видишь, что шеф на ней помешался?!
— А тебе, видимо, хотелось бы, чтобы его помешательство распространялось на тебя? Ты же давно этого добиваешься? Разве ты внутренне не радовалась, когда место супруги освободилось? Раз у нас вечер откровений, давай, говори! — мужчина не сводил глаз с Ирины Витальевны, пытаясь прочитать на красивом лице причины тревоги и зашкаливающих эмоций. Но она криво улыбнулась и спокойно произнесла:
— Да, это был подарок судьбы. Наверное, меня должно мучить чувство вины? — она вопросительно посмотрела на своего собеседника. — Но нет. Видимо, я бездушная. Что ж, так бывает.
— А теперь тебе особенно обидно — ведь твоя цель была так близко!
— Обидно? Разве я порвала новые колготки или пролила коктейль на своё платье? Это не то, что я ощущаю! Я просто в бешенстве! — она ударила кулаком по столу, стаканы синхронно подпрыгнули. — Прекрати меня провоцировать. Ты ищешь не там! Я её ненавидела, но не убивала.
— А кто говорит об убийстве?
— Об этом говорят твои действия. Разве ты не этим занимаешься последнее время? Марк, пора себе признаться, что перед тобой умная женщина. Не стоит меня недооценивать.
— Если так, то ты должна размышлять конструктивно, не примешивая сюда женские штучки. Пора понять, что ты не интересуешь шефа ни как обычная женщина, ни как умная, и Виолетта здесь ни при чём. Если её не будет, то появится другая, а потом ещё одна, и ещё.
— Всё при чём! Мне жаль, что ты этого не замечаешь. Иногда мы видим то, что должны видеть. Кому-то нужно, чтобы мы это видели. И ты тоже попался на эту удочку. Но только не я. Я всегда доверяла своей интуиции, и сейчас у меня нет повода не верить ей.
— А я доверяю информации и фактам. Тем более что это и есть моя работа. Что касается Виолетты, её досье я уже давно изучил. Родилась в неполной семье в глухой деревне Мерло, где живёт всего около пятидесяти человек. Отца не знала с рождения, а мать ребёнка не хотела, потому особой любви к дочке не питала. Второе замужество матери внесло некий позитив в семью, но ненадолго. Отчим утонул на рыбалке. Виолетта росла асоциальной, неактивной и отсталой девочкой. После школы, в которую ей приходилось ездить в соседнее село, устроилась работать на местную базу отдыха, где выполняла обязанности уборщицы и прачки. В это время произошёл несчастный случай. В нетрезвом состоянии мать сгорела в собственном доме. Виолетте повезло — она была на работе.
— Как всё трагично, я сейчас расплачусь! Или нет, пойду спрыгну с моста. Так же сейчас мужиков цепляют?
— Ты пьяна, — грустно заключил Марк. — Хотя твоей сущности это не меняет.
— А какая моя сущность? — прошипела Осина и посмотрела на Войта исподлобья. — Давай, не стесняйся, говори.
— Такая, что ожидать сочувствия — пустая затея.
— Сочувствия? Кому? Зачем? — глаза Ирины Витальевной округлились, изображая искреннее удивление, смешанное с сарказмом. — Каждому своё! И я не собираюсь делиться своими достижениями с какой-то клушей только потому, что у неё было тяжёлое детство и паршивая юность! Я к этому шла долго и совсем не просто! Ты знаешь, как мне доставалась каждая ступенька моей прекрасной жизни?! Что ты вообще знаешь обо мне? На что я шла ради карьеры? И… Ну, это не так важно… Знаешь? Что ты молчишь?