Темные брови Келлена удивленно поднялись.
— Разочарованы?
— Да, именно.
Джо быстро пробормотал что-то насчет ужина и покинул комнату. Келлен подождал, пока за ним закроется дверь.
— Прекрасно, продолжайте в том же духе. Вы напоминаете мне мою мать. Она тоже считает, что я не способен ни на что путное. — Он тряхнул головой. — И она, разумеется, права. Я, и только я один, во всем виноват.
Его слова моментально заставили Бриджит опомниться. Какое отношение к этому имеет его мать? В другое время она спросила бы у него, но сейчас это было невозможно.
Шагнув вперед, Бриджит спросила:
— Как вы можете рассчитывать на улучшение, если целыми днями только и делаете, что валяетесь на кровати и упиваетесь жалостью к себе?
— Неужели Джо вам не рассказал? Ни о каком улучшении не идет и речи. Именно так, Бриджит! Все останется как есть. — Келлен повысил голос и стукнул об пол палкой. Но адресованная ей насмешливая ухмылка тут же исчезла, потому что он потерял равновесие. Он все-таки успел ухватиться за кухонную стойку и удержался на ногах, но палку из рук выпустил.
— Ну, допустим, вы не сможете больше кататься с гор в Европе, или участвовать в марафонах. И похоже, что в конкурсе бальных танцев вам тоже не придется принять участие.
— Вам не обязательно перечислять все, что я больше не смогу делать! — воскликнул Келлен.
Бриджит подняла палку и подала ему. Он выхватил ее у нее из рук. Келлен сильно разозлился, но она спокойно восприняла его гнев. После жизни со Скоттом она поклялась, что никогда больше не отступит, если будет уверена в своей правоте. А сейчас она была права.
И, сделав вид, что не замечает его гнева, Бриджит продолжала:
— Хорошо! Я скажу вам то, что вы можете делать! Ваше нынешнее состояние здоровья вполне позволяет вам стать озлобленным на весь мир инвалидом.
Она полагала, что ее слова раззадорят Келлена.
— Я и есть инвалид, Бриджит, — произнес он еле слышно.
— Ваша проблема в том, что вы ждете кого-то, кто взмахнет волшебной палочкой и вернет вам ваше здоровье.
— Чушь…
— Нет, не чушь, — перебила Бриджит. Ее прямолинейность могла стоить ей должности, но чем скорее Келлен обретет почву под ногами, тем скорее уедет отсюда и в отеле все вернется к обычной жизни.
Бриджит испытала мимолетное сожаление при мысли о его отъезде, но вскоре отбросила эти мысли. Она решительно устремилась вперед. Сейчас вежливость только помешает. Келлену необходимо услышать правду о себе.
— В вашей власти изменить ситуацию. Создать полноценное и счастливое будущее в ваших силах.
— Как видно, сами вы всего этого добились, Бриджит?
Вопрос застал ее врасплох.
— Что вы имеете в виду?
— После развода вы убежали сюда, на остров Хадли, и посвятили себя работе.
— Вы ничего не знаете ни о моей семейной жизни, ни о моем разводе.
— Это легко исправить, — пробормотал Келлен. — Вы счастливы? Вы живете полноценной жизнью?
Бриджит решила не обращать внимания на его слова и лишь глубоко вздохнула:
— Сейчас речь о вас. Спросите себя: неужели хотите вот так и провести остаток жизни? Злиться, раздражаться, чувствовать себя побежденным? Если да, то я очень надеюсь, что вы выберете для этого какое-нибудь другое место.
Келлен открыл рот от неожиданности и тут же спросил недоверчиво:
— Вы что, предлагаете мне уехать из собственного отеля?
— Нет. Просто никому не хочется жить по соседству с человеком, который постоянно злится и раздражается.
— Вам неприятно мое соседство? Но почему вы не сказали об этом раньше? — В его тоне звучала насмешка, а взгляд остановился на ее губах.
— Перестаньте.
— Перестать что? — спросил Келлен с вызовом.
— Так глупо вести себя. Обращаться со мной, как с вашими безмозглыми моделями, которые вешались вам на шею в вашем шале.
— Считаете, что вы лучше их?
— Да! Но я еще думаю, что и вы лучше, чем сами о себе думаете.
Бриджит собиралась взбодрить Келлена. Но он только еще сильнее разозлился.
— Я такой, какой есть, Бриджит. И если я вас не устраиваю, тогда идите на все четыре стороны.
Бриджит вдруг почувствовала себя плохо, вновь вспомнив слова мужа.
Ты такая беспомощная, Бриджит! Ты ни к нему не пригодна! Как можно быть настолько наивной? Ты должна каждый день благодарить свою счастливую звезду, что такой человек, как я, женился на такой недалекой неумехе, как ты.
Бриджит мысленно отмахнулась от болезненных воспоминаний. Скотт всегда норовил обидеть и унизить ее просто для забавы. Подобной жестокости она не находила объяснения.
— «Фауст-Хаус» мой. Его оставил мне дед. И я пробуду здесь столько, сколько захочу. Это мое право!
— Да, это ваше право, — спокойно подтвердила Бриджит, хотя пульс бешено частил где-то в горле. — И я уверена, что вы легко найдете нового администратора.
Бриджит любила свою работу. Успела полюбить остров Хадли. И если сейчас ей придется уехать, это будет тяжелым ударом. Куда она пойдет? Как найдет новое место с черной меткой в резюме: «Уволена за нарушение субординации»? И как оставит Келлена одного?
Последний вопрос захватил ее врасплох. Ведь между ними ничего нет. Один поцелуй и шутливые беседы на террасе еще не тянут на романтические отношения. К тому же Келлен по-прежнему ее босс.
— Но?.. — напирал Келлен.
Бриджит проглотила комок в горле и отступила. Если нелепый брак со Скоттом и научил ее чему-нибудь, то это не сдавать своих позиций. Потому что никогда больше она не позволит себе превратиться в пугливую мышку.
— Но все потенциальные кандидаты не сравнятся со мной.
— Это все?
Бриджит обдало жаром.
— Нет, еще не все. Я стараюсь объяснить вам, Келлен, что останетесь ли вы на острове Хадли, или вернетесь в Европу… или решите обосноваться на Северном полюсе, но никто не захочет быть рядом с человеком, который упивается своими несчастьями.
— Вы считаете, что мне нравится быть несчастным? — удивленно спросил он.
— Нет. Но вы позволяете себя жалеть.
Бриджит начала этот разговор и довела его до конца. Она гордилась собой.
— Я делал эти чертовы упражнения! Они не помогают. Ничего не помогает!
— Вы стремитесь поскорее отделаться от них. Я понимаю, что это тяжело и мучительно, и нет стопроцентной гарантии. Но у вас есть возможности, Келлен. А за многое вы вообще должны быть благодарны. — Она накрыла его руку своей ладонью. — Вы отделались травмой ноги, а могли остаться на всю жизнь прикованным к креслу.