Проповедь выдалась трудной, но я справился. Слабое место одержимых Величием заключалось в том, что они чрезмерно полагались на свое физическое превосходство, при этом забывая, что абсолютного Величия в природе нет и быть не может. Железный закон Баланса, действенный в каждом из известных мне миров, гласил: если где-то что-то прибавилось, в другом месте непременно от чего-то убудет. Одержимые приобретали просто нечеловеческие физические качества, однако, как правило, утрачивали здравомыслие и инстинкт самосохранения. Поэтому адепты Дисбаланса не слишком задумывались об осторожности и лезли напролом, будучи в полной уверенности, что ни один обитатель Терра Нубладо не сумеет причинить им вреда.
Так оно, в принципе, и было, однако со мной случай особый. Здесь Зануда был прав: сила Проповедника не в оружии, а в Откровении, ибо только оно обладало властью над одержимыми и усмиряло их мятежные натуры. И все-таки без поддержки «Экзекутора» в этот омут нечего было даже соваться...
Разумеется, тот провал в памяти оказался отнюдь не случаен. Всевидящие покровители дали мне усвоить простую истину: Проповедник принадлежит Балансу с потрохами. И ныне, и присно, и вовеки веков. Аминь... Второй раз проверять, так это или нет, я не стал, поскольку ненавидел подобные сюрпризы и боялся, что следующий намек покровителей будет гораздо убедительней.
Тяжко жить на белом свете, не ведая смысла собственной жизни. В загробном мире это тоже не исключение. Только переживается острее: когда становится известно, что вместо ответов смерть преподносит лишь новые загадки, пропадает последняя надежда на обретение истины.
Терра Нубладо населяли обычные смертные, чье отличие от обитателей моего прежнего мира заключалось только в более низком уровне развития цивилизации да ряде странностей, вызванных местными законами природы, к которым, впрочем, довольно быстро привыкаешь. Неудивительно, что поначалу я решил, будто после тяжелого ранения в голову не умер, а угодил сначала в тюремный госпиталь, а оттуда – в некое масштабное телевизионное шоу о Диком Западе с участием уголовников – а как иначе все это можно было объяснить? Хотя думал я так недолго – пока не повстречал маэстро Гвидо, который первым делом познакомил меня с главным здешним законом, несуразным и диким даже для Дикого Запада. В Терра Нубладо закон Мертвой Темы почитался еще выше, чем закон Омерта на Сицилии, и тоже представлял собой своеобразный кодекс молчания.
Мертвая Тема... Запрет на слова, которые убивают. Причем убивают именно слова, а не люди, которых они могут оскорбить. Хотя могут убить и люди, в чьем присутствии будет затронута в разговоре Мертвая Тема – никто не желает страдать от чьих-то необдуманных речей... Поразительное явление. Столкнувшись с ним вплотную, я окончательно уверился, что не участвую в публичном шоу, а очутился черт знает где. Солнце, луна, знакомые растения и животные, вполне нормальные, пусть и малоцивилизованные люди – типичная реальность конца позапрошлого века... Если бы не вечный туман на горизонте, еще ряд незначительных странностей, да Ее Величество Мертвая Тема. Возникало чувство, что произнесенные вслух, чужеродные этому миру слова вызывали ярость у духов местной природы и те карали любого, кто оскорблял их неуважением. Поэтому я волей-неволей научился следить за своей речью при людях и придерживать ее в рамках Мертвой Темы. Но благодаря иммунитету Проповедника все же частенько ностальгировал, бранясь наедине с собой привычными «земными» ругательствами и тем самым подвергая себя психологической разгрузке.
Только это все равно не избавляло от жгучего желания излить кому-нибудь душу. А также выяснить, что скрывал за душой, к примеру, тот же маэстро Гвидо – убежден, ему было о чем мне рассказать. Как, вероятно, и каждому, кто топтал дороги туманного мира и вынужден был держать рот на замке, соблюдая суровый кодекс молчания...
В деревенском трактире «Посох пилигрима» было многолюдно – похоже, сюда сбежались от дождя скитальцы со всей округи. Попасть под дождь в Терра Нубладо не являлось слишком крупной неприятностью – благодаря уже упомянутым мной странностям местной воды, промокшая одежда высыхала за считаные минуты прямо на теле, – и все равно, странствовать при непогоде желающих находилось мало.
В этом мире дождь был, пожалуй, главной причиной, объединяющей скитальцев для общения. Хорошая погода способствовала путешествиям, плохая – собирала вольных бродяг под крышами трактиров и постоялых дворов, где тут же стихийно возникали этакие скитальческие мини-конгрессы: бурлила меновая торговля, обсуждались последние новости, праздновались встречи и пропущенные в дороге праздники, рождались новые альянсы единомышленников, заключались пари и разворачивались целые чемпионаты по азартным играм. И если фермеры благодарили силы Баланса только за благоприятную погоду, владельцы трактиров радовались и ливням, и морозам, и буранам, и многодневным туманам, что вынуждали постояльцев подолгу задерживаться на одном месте и кутить, соря деньгами направо и налево.
Сегодняшняя непогода не обещала стать затяжной, однако владельцу «Посоха пилигрима» грех было на нее жаловаться. Шумная и пестрая орава скитальцев гуляла с размахом и ни в чем себе не отказывала. В трактире не оставалось свободных столов, но за некоторыми еще имелись незанятые места. Вновь прибывшему следовало лишь вежливо попросить разрешения у какой-нибудь компании присесть за их стол да угостить сотрапезников выпивкой.
Впрочем, Проповеднику дозволялось не соблюдать такой ритуал. Никто не кинется в драку, если я усядусь рядом с ним на скамью – давно миновали те времена, когда меня еще не узнавали в лицо. Сегодня я мог трапезничать с любой компанией без риска спровоцировать ссору. Кое-кто, конечно, все равно будет недоволен, но дальше демонстративного ухода из-за стола это недовольство не зайдет. И все же я предпочитал выбирать себе соседей, какие хотя бы внешне походили на благородных – в моей посмертной ипостаси общество приличных людей нравилось мне куда больше. Эта «чистоплотность» вызывала протест у негодяя Белкина, ранее не чуравшегося якшаться с любым отребьем, но строгий Проповедник давно дал понять этому мерзавцу, что его время безвозвратно ушло. Надо заметить, что мерзавец возмущался теперь только для вида – он побаивался Проповедника, как побаивается тявкающая шавка свирепого волкодава.
Часть посетителей «Посоха пилигрима» столпилась в углу зала, где за игровым столом разыгрывалась партия в калибрик – так называлась азартная игра, в которой вместо фишек использовались пустые гильзы из-под патронов. В игре могли участвовать до десяти человек за раз. Передавая право хода по кругу, игроки переставляли фишки на игровом поле, разыгрывая незамысловатые тактические комбинации. Играющие начинали партию с маленьких гильзочек от дамских «дыроколов» и по мере прохождения игры заменяли их на все более крупнокалиберные. Выигрывал тот, кто быстрее всех заполучал на руки расклад из пяти массивных гильз от станковой картечницы «саранча».
Калибрик был столь же простым и динамичным, как шашки, к тому же давал возможность играть командами. Поэтому частенько за игровым столом разворачивались нешуточные страсти. На игроков делались ставки, будто на беговых крыс – еще одна местная забава, имевшая массу поклонников. В «Посохе пилигрима» игра тоже проходила бурно, и всяк заглядывающий в трактир не удерживался от соблазна подойти к играющим и поинтересоваться, как движется игровой процесс. После чего многие оставались у игрового стола делать ставки в тотализаторе или дожидаться своей очереди подвигать гильзами.