– А мне? – возмутился Герман.
– Не-не, речь только вот об этом кадете [5] шла. Что мне Свищ сказал – то я и сделал – открестился Карась – Извини, братуха.
– Оставишь – приказал Герман Кольке, который, рыча, вцепился зубами в ароматную теплую шаурму – Или я тебя здесь и прикопаю.
– Сурово у вас – отметил Карась.
– А то – Герман стряхнул с плеч снег – Ладно, это все лирика. Так где искать надо? Ты там что-то сказал, я все верно услышал?
– Верно – кивнул Карась – Когда Свищ уже к вам уехал, мне одна сорока на хвосте весточку принесла, что есть шкет, который что-то видел.
– «Что-то» – что?
– А не знаю – Карась развел руками – Еще не говорил с ним. Ну, пошли?
– Само собой – Герман ловко вырвал остатки шаурмы из рук Кольки – Дай сюда. И куда в тебя только лезет?
Карась шел впереди, шустро перелезая через какие-то ограждения и время от времени исчезая за разыгравшейся метелью. Уже совсем стемнело, Колька начал опасаться, что они потеряют своего проводника в этом железнодорожном заснеженном чистилище, а после не найдут отсюда выхода.
– Вот здесь – Карась обнаружился у кургузого кирпичного домика с темными окнами – Тут у них лёжка.
Против ожиданий он не стал стучать в дверь, а вдарил своей ногой, обутой в щегольской остроносый сапог со скошенным каблуком в жестянку, лежащую у фундамента дома.
– Маринка, открывай, свои на пороге – гаркнул Карась – Давай шустрее, пока я себе причиндалы не заморозил.
– Чего там морозить-то? – раздалось из-под земли, и жестянка распахнулась, оказавшись дверцей, ведущей в подвал.
Оттуда пахнуло копотью и смрадом немытых тел, Колька непроизвольно поморщился.
– Ну, чего тебе? – наружу высунулась всклокоченная голова, только по голосу в ее обладателе можно было опознать женщину, да еще по имени, которое назвал Карась. Хотя какое там… Одутловатые щеки, узкие щелочки глаз, черные зубы – все это делало существо, представшее перед оперативниками бесполым.
– В твоём гадюшнике шкет есть, отзывается на имя Ржавый. Дерни его сюда, поговорить с ним надо.
– Чего натворил? – ощерилась Маринка – Так я его, стервеца…
– Не базлай – осек ее Карась – Сюда его давай, живо. Или ты думаешь, что я к вам полезу сам?
Колька испытал невероятное облегчение от того, что не надо спускаться вниз, в эту удушающую вонь. И кто знает, что там вообще подхватить можно?
– Щас – пообещала Маринка и скрылась из вида.
– Двадцать первый век – как бы в пространство сказал Герман.
– А чего ты хотел? – усмехнулся Карась – Это только в телевизоре всякие президентские программы действуют да чистеньких детдомовцев показывают, которые всем довольны. Я вот тоже с такого шалмана начинал, только в Харькове, и больше всего боялся, что снова в детдом попаду. И я этих пацанов понимаю – уж лучше здесь, чем под защитой государства. Шансов выжить больше.
Герман промолчал.
Жестянка-дверца снова лязгнула и на поверхность вылез парнишка лет десяти, кутающийся в какое-то драное пальтишко.
– Ты Ржавый? – уточнил Карась.
– Я – хмуро подтвердил пацан и кивнул огненно-рыжей головой – Чего звал?
– Дерзкий – Карась достал пачку сигарет – Люблю таких. Курить будешь?
– Благодарствую – Ржавый помотал головой – Не хочу привыкать, на это дело бабки нужны.
– Правильно мыслишь – одобрил Карась, закуривая – Курить – здоровью вредить. Ладно, малой, вот какая тема есть. Шепнули мне, ты базарил за то, что видел, как одну пацанку на шестой развилке кто-то умыкнул. Вправду видел это, или так, голимый прогон толкнул?
– Правда видел – поежился Ржавый – Только тут вот какое дело – не умыкнули ее. Сама она за тем дядькой с куклой пошла.
– Каким дядькой? – немедленно спросил Герман – Что за дядька?
– Высокий такой – мальчишка засопел – Кучерявый, в шляпе смешной.
– Так кучерявый или в шляпе? – Карась выпустил струйку табачного дыма – Это как?
– Вот так – мальчишка вздохнул – Волосы у него до плеч, черные, как гудрон и шляпа как у цыгана.
– А что за кукла? – вклинился в разговор Колька.
– Смешная, на ниточках. Человечек в колпаке, таком странном, рогатом, и весь в ромбиках.
– Арлекин что ли? – уточнил Герман.
– А я знаю, как его зовут? – фыркнул Ржавый – Она мне про него, про дядьку этого, позавчера рассказала. А её с ним Ксюха познакомила, та, что тоже пропала.
– Была такая, верно, пропала – подтвердил Карась – Она не из этого подвала была.
– Ну да, Ксюха на «Сортировочной» гужевалась – Ржавый снова поежился – Марюта мне сказала, что дядька сильно добрый, обещал ей куклу такую подарить, если она снова придет.
– Педофил? – предположил Колька – Тогда это не наш профиль, это надо Петровке информацию сливать, да и все.
– Не надо никакой Петровки – нехорошо улыбнулся Карась – Мы с этим кучерявым сами поговорим о жизни и о судьбе. Наш вокзал, наше право.
– Ты дальше рассказывай, парень – попросил Ржавого Герман – Что было после? Ты же с Марютой пошел?
– Ясное дело – Ржавый почесал чумазую щеку – Не верю я, что за так куклы дарят, а дядьки… Они разные бывают.
– И? – настойчиво подтолкнул мальчику Герман.
– Дал он ей куклу – хмуро ответил Ржавый – И когда Марюта ее взяла, она как-то… Как неживая стала. Ну, я не знаю, как объяснить даже… Застыла на месте, кукла эта в руке у нее висит. А этот-то, в шляпе, пальцами щелкнул и пошел, а Марютка за ним.
– И? – Карась выбросил окурок – Что мы из тебя все клещами тянем?
– И все – Ржавый опустил голову.
– Врёшь – Герман взял мальчишку за плечо – Ты же пошел за ними?
– Пошел – под нос буркнул мальчишка – Подумал, что эту дуру выручать надо. Только вот не вышло. Там потом такое было…
– Я сейчас его удавлю! – взорвался Карась.
– Да не ори ты – Герман присел на корточки и указательным пальцем вздернул подбородок Ржавого вверх – Что там было?
– Домина там была огромная – наконец прорвало парня – Деревянная! Разноцветная! С факелами! Прямо на старых путях из ниоткуда взялась. Они на крыльцо поднялись, так дверь открылась сама, сама! Не было за ней никого, я же видел, шагах в десяти был. Этот-то Марюту в дом запихал, повернулся и на меня уставился. И как только заметил, я за старой цистерной спрятался? А он стоит, лыбится и кричит «Эй, бамбино, иди сюда. Я знаю, что ты здесь. Не надо бояться маэстро Джованни, он любит детей, он играет с ними в театр»