– Надо… бежать… дальше… – измученно опираясь на воткнутый в землю меч, настойчиво прохрипел шевалье.
– Куда… дальше? – студент решил не скупиться и обрушить мучавший его уже с полчаса вопрос и на головы товарищей.
– Куда?… – просипел крестник. – В дыру… конечно…
– А потом? – не отставал чародей.
– Потом?… Потом?… Потом?… – озадаченно переглянулись юноши.
– Потом… будет потом… – раздраженно отмахнулась Изабелла. – Сначала… до подземного хода… добраться бы…
– А… эти… зеленые… могут нас… догнать? – герцогиня устремила нервный взгляд на лес, сомкнувшийся за ними деревянным занавесом.
– Могут, – оптимистично заверил ее школяр. – Сбросят… семирука… шестинога… в ров… освободят проход… и вперед.
– Тогда… надо бежать! – забеспокоилась теперь, немного отдышавшись, и Грета.
– Не надо, – не столько озвучил, сколько изобразил исступленным мотанием головы студент.
– П-почему? – изумилась де Туазо.
– Спокойно ходить… надо… Потому что… еще один… такой забег… и одним великим магом… на Белом Свете… станет меньше… – выдохнул, сипя натруженной грудной клеткой, Агафон.
– Какая… жалость… – демонстративно-лицемерно посочувствовала принцесса, прижимаясь ладонями и щекой к теплому, похожему на ажурные замшевые цветы, лишайнику.
– Агафоникус… показал себя… великолеп… замеча… хор… неплохим… иногда… чародеем… – вступился де Шене за студента, так и не нарвавшегося на комплимент. – Если бы не он…
– …жизнь была бы… намного более предсказуемой, – ехидно поморщилась ее высочество.
– Профанам… недоступно скрытое величие, – гордо фыркнул школяр, изгоняя из легких с таким трудом загнанные туда миллилитры холодного влажного воздуха, пропитанного прелью, и надсадно закашлялся.
Усилием воли он заставил подняться на ноги тело, возмущенно требующее отдыха, обеда и сна, и ткнул рукой в сторону барьера из валежника, неприступной крепостной стеной возвышающегося впереди и чуть левее: – Нам… в ту сторону.
– Откуда… ты знаешь? – натужно отдуваясь, встала и Грета.
– Фонарики… – усмехнулся маг. – Видишь?
Все поглядели туда, куда указывал волшебник, и заметили еле различимо светящуюся точку между корней молодого бука. А ближе к завалу – еще одну, среди куцей редкой травы.
Принцесса оценивающе оглядела находку и согласно кивнула в сторону бурелома:
– Хорошо… Туда… Только… может… сейчас мы его обойдем?
– Настоящие герои… не ищут легких путей… – выспренно возгласил волшебник, из чувства противоречия готовый сейчас не то, что кабаркаться через кучу валежника, но и забраться на самое высокое дерево леса.
– Хорошо… что я герой… не настоящий, – усмехнулся Люсьен, выдернул из земли меч и галантно помог подняться герцогине. – Идем.
– А когда отдышимся… всё равно бежим! – упрямо повторила Грета.
Будто в поддержку ее слов где-то вдалеке раздался и заходил тугими волнами по-над кронами Веселого леса заунывный многоголосый вой. По утихании которого спорить с предложением дочки бондаря не стал даже Агафон. Безмолвно, опасливо косясь по сторонам в поисках зеленой ли рожи, розовой ли макушки, или иного знака приближения местной фауны, люди заспешили прочь.
Стиснув зубы и прикрывая лица от веток, лиан и комаров, торопливо пробирались они сквозь заросли и бурелом. И чем больше завалов, буераков, коряг и ям, подсвечиваемых редким пунктиром из миниатюрных фонариков, доставалось им обходить, тем больше, выше, шире и глубже становилось их изумление. Потому что при свете дня мысль о том, что эту полосу препятствий можно штурмовать впотьмах и с разбегу казалась им попеременно то откровенно нелепой, то просто самоубийственной.
Валенки крестьянки, старательно маневрируя так, чтобы путь их всегда пролегал через самые большие лужи, неотвязно тащились за ними. Время от времени то тут, то там, путники замечали крохотные светящиеся крупинки – фонарики Агафона – и с новой долей уверенности продолжали путь.
Веселый лес вокруг них теперь отстраненно звенел комарами, сдержанно вздыхал кронами и молчал, словно жалел издерганных людей и не желал пугать. [28]
– Послушай, кудесник, – нарушил молчание Люсьен. – А я так и не понял насчет этого зверя на мосту. Почему этот… семирук, ты его назвал?… не бросился на нас ни ночью, ни теперь, а на бугней напал? Да еще как… Ты же утверждал, что он безвредный!
– Безвредный… – тихо гыгыкнул Лесли. – Эти твари в его когтях не успели и по разу дернуться!
– Если бы я знала, что он настолько безвредный, я бы лучше через стену полезла, – язвительно пробормотала Грета.
– Тебе не привыкать, – не остался в долгу студент, и, повернув голову к шевалье, несколько сконфуженно отозвался: – А явление сие криптозоологическое объясняется очень просто тем, что… э-э-э… существо это оказалось… э-э-э… не шестиногим семируком… а семируким шестиногом… если ты улавливаешь разницу. Потому и цапнуло… их.
– Оно решило, что это бугни надавали ему пинков! – озарило Грету, и она с новым уважением глянула в сторону своей предприимчивой обувки. Та расшаркалась, давя румяные поганки.
– Спасибо большое, – искренне сказала им дочка бондаря.
В ответ валенки по-военному стукнули пяткой о пятку, неуклюже наступая себе на рыбьи хвосты.
– А если бы мы его пнули… ночью, к примеру… как кое-то советовал… оно цапнуло бы нас? – демонстративно не обращая внимания на крестьянку и ее обувь, дотошно прищурилась в сторону мага Изабелла.
– Н-ну… – стушевался школяр еще больше. – Может, промахнулось бы… в темноте-то…
– Силы небесные… Волшебничек на нашу голову… – картинно закатила глаза и простонала ее высочество. – До семи считать не умеет… руки от ног отличить не в состоянии… а туда же…
– К сведению некоторых здесь присутствующих анатомически-математических гениев, внешне между ними вообще никакой разницы нет, – уязвленно насупился чародей. – Пока не нападет – не различишь. И если бы не их сходство, рохлю семирука давно бы уже извели!
– А откуда тогда известно, что это – два разных животных? – первый раз за полдня перестала трястись и хоть чем-то заинтересовалась и герцогиня Жаклин.
– Семирук при передвижении преимущественно пользуется ногами, а еду собирает руками. И то, и другое у него с присосками, – уверенно и авторитетно, как будто сроду не принимал одного за другого, пояснил волшебник. – А шестиног ногами с ядовитыми крючьями не только перемещается, но и защищается.
– И что? – в ожидании развития математическо-зоологической темы, уставился на него Лесли.
– Что – что? – недовольно уточнил студент, многозначительно косясь на чересчур любознательного лесоруба.