Время остановилось

Ты одна пьешь кофе на террасе кафе.

Ты смотришь, как мимо проходят люди, семейные пары, играют дети, увлеченно читает книгу молодая женщина, ищет дорогу заблудившийся турист, бежит, пытаясь догнать автобус, спешащий мужчина.

В принципе, у тебя нет никакой причины для того, чтобы находиться здесь: ты никому не назначила свидания, впрочем, и тебя никто не ждет. Ты будешь сидеть здесь столько, сколько захочешь, и уйдешь тогда, когда решишь уйти. Ничье другое желание, кроме твоего собственного, не будет диктовать тебе, что нужно делать и как делать. В твоей свободе есть что-то рискованное и все-таки приятное.

Ты – незнакомка в своем городе, у тебя нет имени, возраста или профессии. Ты можешь управлять своей жизнью. Почувствовать биение своего сердца, дышать и прислушиваться к себе. Ничего не делать, вообще ничего. Наслаждаться мгновеньями, которые ты урвала у жизни. Они позволяют тебе собраться и принадлежать только самой себе: ты одна ответственна за то, что происходит с тобой.

© Stéphane Manel

Model: Anne Berest

Сегодня, когда твоя жизнь как никогда расписана по минутам, когда она распланирована, когда ты передвигаешься из пункта А в пункт Б, в этот самый момент твой телефон отключен, никто ничего не знает о тебе и о том, где ты сейчас. Отступление от привычек возбуждает тебя: ты изменяешь, ты придумываешь для себя новые возможности.

Ты могла бы мгновенно исчезнуть, вскочить в такси и сесть в самолет, чтобы улететь в Каракас или Улан-Батор, или же просто провести день в кино. Либо, несмотря на свою обычную робость, завести разговор с соседкой по кафе, поинтересоваться ее книгой («О, нет, я не читала Тургенева»), потом поговорить о том, как изменился квартал; уйти, остановиться в парке, ответить незнакомцу, которого ты никогда больше не увидишь. Он не узнает твоего имени, твоих корней, фамилии твоих братьев и сестер, не узнает, до какой степени ты комплексуешь из-за своих ушей, почему ты списывала на экзаменах по математике и почему ты предпочитаешь заниматься любовью по утрам. Он просто разделит с тобой это приостановившееся время, пока ты потихоньку не вернешься к себе домой.

Ты включишь телефон, прочтешь сообщения и ответишь своим близким, обеспокоенным твоим временным молчанием.

Скука – твой тайный сад.

Одиночество – это роскошь.

© Stéphane Manel

Model: Anne Berest

Парижанка в маленьком синем пуловере

В 80-х годах эта назойливая песенка звучала на всех волнах. «J’ai touché le fond de la piscine dans mon petit pull marine, tout déchiré aux coudes, que j’ai pas voulu recoudre». [3]

Мы выросли с этим припевом, мы примеряли на себя образ той тоскующей красивой девушки в пуловере с V-образным вырезом, пуловере цвета ее глаз. Всем нам хотелось забрать у нее это пуловер, неважно, что дырявый, лишь бы позаимствовать ее глаза. Чуть преувеличивая, мы могли бы сказать, что тот самый синий пуловер придумала Изабель Аджани. Или скорее Серж Генсбур, автор культовой песни, придумал его для нее. Генсбур был забавным влюбленным. Художник в душе, он одел женщину в такой цвет, который прежде ассоциировался только с униформой пожарных. И, как часто бывает, парижанка согласилась с Сержем. Она присвоила себе этот особенный темно-синий цвет, цвет джинсов, длинного шарфа, который зимой она обматывает вокруг шеи, цвет плаща ниже колен или полосок на любимой матроске. Темно-синий цвет глубокой ночи, оттенок, больше других приближающийся к черному, тому самому черному, которым мы так дорожим. До такой степени, что нарушаем одну из абсолютных заповедей моды: никогда не смешивать синее и черное. Тихий бунт, даже слабый бунт, согласны? Но парижанке на это плевать, демонстрации она предпочитает тайну. Или, по крайней мере, именно так она утешает себя, когда ей не хватает воображения. Вслед за Аджани она довольствуется тем, что разбавляет свой слишком сдержанный стиль каким-нибудь аксессуаром и надевает «темные очки, чтобы скрыть то, что хочется скрыть», как поется в той же песенке.

© Caroline de Maigret

Models: Anne Berest and Claire Berest

Глазами американского писателя

В сумерках, когда все вокруг кажется приятнее, чем на самом деле, они бессистемно бродили по городу. Парижане и без того выглядели неплохо. Теперь неплохо выглядели и они.

Ресторан, куда привела их Клер, затерянный в узких улочках Латинского квартала, был маленьким и шумным, его стены были покрыты зеленой марокканской черепицей. Митчелл сел лицом к окну и стал смотреть на улицу, на бесконечный людской поток. В какой-то момент прямо за стеклом прошла девушка, подстриженная, как Жанна д’Арк, на вид лет двадцати. Пока Митчелл смотрел ей вслед, девушка повела себя странно: она обернулась. Ее взгляд был откровенно призывным. Не то чтобы она во что бы то ни стало хотела заняться с ним сексом. Просто в этот вечер на исходе лета она была рада признанию, просто он был мужчиной, а она женщиной, и если он находил ее привлекательной, значит, у нее все было в порядке.

Отрывок из романа Джеффри Евгенидиса «А порою очень грустны»

© Caroline de Maigret

Model: Mathilde Warnier

Симоны

Нет такой парижанки, которая не помнила бы хотя бы одной Симоны. Город делится на три отдельные категории: женщины типа Симоны Вейль, женщины типа Симоны де Бовуар и женщины типа Симоны Синьоре. Эти трое ходят друг к другу в гости, разговаривают, иногда дорожат друг другом. Но в глубине души каждая из них считает, что она другой породы, и предпочитает тех, с кем ее связывают тайные кровные узы. Между тем, они – дальние родственницы, и их корпоративная логика – скорее снобизм, чем настоящая вражда. Пояснение.

ЖЕНЩИНЫ ТИПА СИМОНЫ ВЕЙЛЬ

Прежде всего, эта женщина выжила. Она побывала в концентрационных лагерях в Дранси, в Освенциме-Биркенау и в Берген-Бельзене, откуда возродилась к жизни. Но ее имя стало достоянием истории в тот день, когда было отменено уголовное наказание за аборты. Симона Вейль, в ту пору министр здравоохранения, боролась за то, чтобы женщинам было предоставлено право выбора. Это начинание стоило ей серьезных угроз со стороны крайне правых, но не остановило ее.