Потом к нему перестали ходить на чай с пирожными. В новых кондитерских пирожные можно было купить по акции «Два по цене одного», а чай там можно было наливать прямо из больших самоваров в неограниченном количестве.

Дальше у Олега Викторовича перестали заказывать торты с поздравительными надписями. В тех новых кондитерских торты делали на огромном заводе, поэтому у них было из чего выбирать. А у Олега Викторовича было всего пять фирменных вкусов. Зато! Зато они были ГОРАЗДО лучше заводских!

Но последней каплей стало то, что от Олега Викторовича ушли его постоянные покупатели. Те, которые ходили в кондитерскую на углу Тополиной и Розмариновой всю жизнь. Олег Викторович сгоряча расценил это как предательство. Но потом остыл.

Опустела его кондитерская. Помрачнела и запылилась. Никто больше не сидел за столиками, не ел ватрушек и ромовых баб, витрины и прилавки уже не ломились от изобилия пирожных и кексов.

Но Олег Викторович не сидел сложа руки. Да, он ненадолго закрыл кондитерскую. Но только ненадолго — чтобы подумать. Ровно три дня он лежал на стареньком диване и думал. Про то, что теперь делать. Он не ел и не пил, не сомкнул глаз и всего два раза сходил в туалет. На рассвете четвёртого дня Олег Викторович наконец придумал.

Он решил сварить фирменный напиток! Такой, чтобы его аромат щекотал ноздри прохожих (которые были потенциальными покупателями), они толпами шли бы на этот аромат, а вкусив самого напитка, моментально становились бы уже не потенциальными, а постоянными покупателями Олега Викторовича.

Ещё три дня у него ушло на то, чтобы проштудировать все поваренные книги с полки. Он делал записи, пробовал всякие рецепты, варил разные напитки, а один раз даже инкогнито (надев шляпу, тёмные очки и фальшивую бороду) зашёл к своим конкурентам и попробовал их фирменный напиток.

От конкурентов Олег Викторович ушёл подавленный. Все его старания, все знания, полученные за годы учёбы в кулинарном техникуме, весь опыт работы в кондитерской шли коту под хвост. Против умной кофемашины и целого завода тортов Олег Викторович был бессилен.

Но он всё равно не сдавался. Он устроил бесплатную дегустацию на углу Тополиной и Розмариновой, разослав пригласительные билеты всем бывшим посетителям. Но на дегустацию почти никто не пришёл. Вернее, пришёл только один мальчик с мамой — Женечку помните? Вот он, Женечка, попробовал новый фирменный напиток Олега Викторовича и со свойственной детям непосредственностью сказал, что он вкусный. Но на Кактусовой улице ещё вкуснее. Плюс там ему дали шарик на палочке и жвачку, причём бесплатно.

И тогда Олег Викторович опустил руки. Он больше ничего не пёк, пыл его остыл, а вместе с ним остыла и духовка, витрины не сияли, пол покрылся толстым слоем пыли, а колокольчик в дверях не звенел. Дни напролёт Олег Викторович лежал на диване и смотрел в потолок. Там ничего интересного не было — только паук плёл и плёл свою паутину.

Но вот однажды, где-то недели через две, Олегу Викторовичу приснился удивительный сон. Во сне он видел маму. Она стояла у плиты в длинном синем платье и варила какао в маленькой кастрюльке с ручкой. Чудесный аромат витал на уютной кухне, а Олег Викторович в штанах на лямках сидел на табурете и нетерпеливо болтал ногами. Он ждал, когда мама сварит ему какао. А потом долго пил из толстой кружки в горошек, обжигая язык и облизывая шоколадные губы. Ничего вкуснее не пробовал Олег Викторович за всю свою жизнь.

Когда он проснулся, во рту ещё оставался вкус маминого какао, а в носу — запах.

И что же сделал Олег Викторович? Думаете, он умылся и скорее побежал Не кухню пробовать мамин рецепт? Нет, ни чего подобного он не сделал. Потому Олег Викторович был взрослым и всё прекрасно понимал. Он понимал, что детство у каждого своё. И ещё — его уже не вернёшь. Поэтому он так и остался лежать на диване.

История десятая
О настоящей любви

Олег Викторович ещё долго лежал, и лежал, и лежал на диване на углу Тополиной и Розмариновой. Обитатели кондитерской очень переживали за него — те, которые остались, Их было всего ничего: пара леденцов, засохшее печенье, чёрствые пряники и один давно просроченный торт. Им было жалко кондитера, ведь, как ни крути, он их родной папа. Но кондитерские изделия — создания хрупкие и с большой человеческой бедой не могут справиться сами. Тут нужен помощник. А от Олега Викторовича, день-деньской лежащего на диване, нечего было помощи ждать.

Но однажды, когда витрины кондитерской уже совершенно запылились, а на полках завелись муравьи, она пришла. Эта помощь.

Ржаво звякнул дверной колокольчик, и на пороге кондитерской появилась светловолосая девушка. Обитатели кондитерской растерянно смотрели на гостью, а та — на них. А потом она улыбнулась, и всё сразу встало на свои места.

Чёрствые дочери и засохшие сыновья Олега Викторовича всё поняли, ведь они вовсе не были глупы. Они узнали ромовую бабу. Это была она — тихая, скромная ромовая баба, пусть теперь и в человеческом обличье. Узнали, потому что у них были родственные души, замешанные когда-то в одном тазике с тестом.

Девушка чихнула:

— Апчхи!

Как будто сказала: я вернулась. Вернулась, потому что это дом, а в дом всегда нужно возвращаться (хоть ненадолго), если в нём живут любимые люди.

А потом девушка достала из сумки передник, метлу, совок, — швабру с ведром и принялась за уборку. Она так ничего и не сказала обитателям кондитерской — привычка сделала её немногословной. Девушка лишь тихонько насвистывала себе под нос песенку про кота. Услышав, пряники подхватили знакомый мотив, а потом, вооружившись мокрыми тряпками, стали помогать девушке. Скоро к ним присоединились леденцы, печенье и даже торт, хотя он себя неважно чувствовал.

Олег Викторович в это время лежал за стенкой. Ему казалось странным, что в кондитерской что-то гремит и шумит; но он решил, что это мыши, и перевернулся на другой бок. Зато когда за стенкой включили пылесос, Олега Викторовича разобрало любопытство. Надо полагать, мыши не умеют пылесосить?

Он встал с дивана впервые за долгие-долгие дни, обул тапочки и прошаркал к двери. Рука опустилась на дверную ручку и нерешительно замерла. За время, проведённое на диване, Олег Викторович стал немного не в себе. Он растерял весь свой задор и огонёк и стал, прямо скажем, немного трусом. Такое иногда случается со взрослыми людьми.

Он стал бояться перемен. Лежание на диване заменило ему всё — любовь к работе, к посетителям и даже, наверное, к жизни. И вдруг он услышал голос:

— Входите! Входите же скорей!