На вокзале было не протолкнуться. Лёха, который до кризиса довольно часто ездил до Москвы и обратно, такого не припоминал: народу было не просто много, а ВООБЩЕ МНОГО!
Сидячих мест в зале ожидания не было, народ сидел на полу как попало и на чём попало. Игорь, который с Лёхой пошёл посмотреть, где переждать час до поезда, сказал:
— Не, сюда мы не пойдём. В армии на пересылке народу меньше было.
Решили погодить на улице, тем более что час — не так уж и много. Женщины опасливо жались к мужьям, Гардин начал организовывать круговую оборону, потому что со всех сторон к делегации начали подступать нищие, цыгане и прочие маргинального вида личности. Леха с Игорем как раз вовремя вернулись и сумели отбить у какой-то синявки Ленкин чемодан на колёсиках.
— Да куда они все ломанулись-то? Неужто на курорт все? — беспокоился бугор. — До лета ещё два месяца, снег не сошёл, а они…
Тут подошёл скорый «Пекин-Москва», и наши путешественники совсем потеряли дар речи.
Пассажиры, как в фильмах о гражданской войне, торчали на подножках, высовывались из окон и сидели на крышах вагонов. Проводников вообще видно не было, и те несколько отважных, что стояли возле вагонов с билетами и документами, растерянно оглядывались.
— Вы что, на наш поезд? — спрашивали их из окон пассажиры. — Даже не надейтесь, до Москвы никто не сойдёт.
— У нас билеты!
— А у нас места.
Но пермяки, видимо, были не слабее сибиряков. Они смело пошли на штурм, взяли вагоны приступом, и через ругань, плач и рукоприкладство отвоевали себе законные места. Может быть, конечно, не всем достались полки там, купе или плацкарт, но место, видимо, нашлось, потому что уехали все.
— Не понял, — открыл рот Гардин.
— Представляю, что сейчас в Москве, — покачал головой Лёха.
В свой вагон мужики садились, держа круговую оборону: Игорь, Лёха и бугор с Оскаром отмахивались от чересчур резвых пассажиров, а Гардин руководил загрузкой. Наконец, поезд тронулся, пассажиры угомонились и начали неторопливо располагаться. Тут-то из обрывков чужих разговоров, из уст проводницы и из пьяного разговора с пассажиром из соседнего купе, мужики узнали, что вообще происходит.
Народ спешно валил из страны. На Дальнем Востоке и в Сибири, говорят, люди снимались целыми населёнными пунктами, и уходили: Камчатка с Колымой и Чукоткой — через Берингов пролив до Штатов подались, а вслед за ними Приморский край с Хабаровским. Китайцы им в этом деле, конечно, помогли — квартиры и имущество скупили по баснословным ценам, чтобы, значит, наши не передумали. И транспорт бесплатный предоставили.
Сибирякам, конечно, сложнее пришлось — им-то куда деваться? Но и тут Китай протянул дружественную руку, и куча поездов, самолётов и просто автомобилей потянулись к восточной и западной границам бывшего самого большого государства в мире.
Мужики переглянулись. Все вспомнили, что на пермских улицах как-то стало слишком свободно — машин мало, пробок никаких, да и в родном городе как-то значительно поубавилось народу.
Когда Гардин ушёл в туалет, Игорь выразительно посмотрел на Лёху.
— Мы, типа, что — не одни такие умные оказались?
— А ты, типа, думал, что гений? — ответил кузнец. — Народ мудр, сообразил, что нечего тут делать, вот и сваливает помаленьку.
— Да где ж помаленьку, когда места в вагоне не хватает, на третьих полках едут?
— Скажи спасибо, что в вагон попали.
— Тебе сказать, что ли?
Тут Оскар сказал, что на следующей станции всех недовольных высадит, и достал бутылку. После второй рюмки Игорь сразу помягчал, начал травить байки про Колпашево и Кожевниково, к нему присоединился Гардин, и вскоре весь вагон, затаив дыхание, слушал, как и где бухали или работали сварщик и его начальник.
С шутками и прибаутками коллектив русских писателей-станковистов добрался до Москвы, где народу было, как на пермском вокзале. В основном народ с европейской внешностью, и это весьма удивило Лёху, который в последний раз видел в столице множество ближних и дальних азиатов, а также уроженцев Кавказа и Закавказья.
— У них, видать, на родине сейчас лучше, чем у нас, — вякнул Волокотин.
— А я и говорил, что нам Европа не нужна, — пробурчал Игорь, тяжко страдавший от похмелья. — Куда нам сейчас?
Гардин опять начал руководить, отвёл всех на Ленинградский вокзал, купил детям мороженое, женщинам — прохладительные напитки, а мужикам — пиво. Вообще, Иваныч, похоже, решил всех очаровать, и не без успеха. По крайней мере Опарыш охотно пиво пил и посмеивался над бородатыми анекдотами, которые без остановки шпарил начальник. Мужики, в общем, тоже понимали, что сейчас не работа, а вполне себе отдых, и снисходительно принимали эту идиллию. Потом объявили посадку, и…
…и на поезд мужики не попали.
То есть Гардина на общей волне в вагон просто внесли, а основная делегация вместе с жёнами, детьми и Опарышем, который намертво вцепился в бутылку, осталась на перроне.
— Пацан, ты того… пальцы-то разожми, — сказал двухметровый мужик Опарышу.
Андрюха посмотрел вверх, где левой рукой держался за бутылку.
Чужую.
Свою он держал в правой.
Домой возвращались без помпы.
Ну, конечно, сходили в зоопарк, в цирк, в театр, Третьяковскую галерею посетили, чтобы, значит, не зря в Москве побывали. Но всё это время мужики избегали смотреть друг другу в глаза.
Сначала ведь решили, что, ежели так вышло, уедут на следующем поезде, даже хорошо, что Иваныч от коллектива так удачно отбился. Это даже какое-то время служило поводом для шуток.
А потом каждый, поговорив со своими домашними (а Вовка и Опарыш — друг с другом), втихомолку сгонял в кассу и купил обратные билеты, тем более что в обратном направлении составы вообще порожняком шли, и билеты стоили сущие копейки.
Так что каждый отправился в обратный путь только с домочадцами, трусливо отделившись от коллег в цирке, театре, зоопарке и, конечно, в Третьяковке.
Чем дальше на Восток, тем безлюднее становилось на станциях и полустанках. Трубы дымили как-то чахло, будто нехотя, по дорогам ездили редкие «жигули» или «пазики», запряжённые в лучшем случае лошадьми, а в худшем — собаками. Правда, китайцев тоже ещё немного было — видимо, они за Уральский хребет пока не торопились, Сибирь обживали.
Какое-то время мужики на работу не выходили: стыдно было за своё малодушие. Но потом всё-таки начали по очереди возвращаться. Сначала бугор, потом Оскар с Вовкой, которые жили в одной общаге, затем приехал Игорь, и уж он-то нашёл и Лёху, и Опарыша, и даже Волокотина вытащил.
— Ну чего мы в этой загранице потеряли? — сказал он. — Мы и здесь никому не нужны, а там-то нас кто ждал?
Только-только вскипел чай, мужики сидели на кухне в своём родном цехе, и легко соглашались со всеми доводами сварщика.