— Ну и хамло же ты, Мумукин! — Сууркисат больно ткнул товарища под ребра. — Ты что, не видишь: ребенок потерялся?
— Можете не шептаться, я все равно услышу, — всхлипнул великан.
Как ни странно, голос мальчика не обладал никакими чрезмерными характеристиками — обычный детский голос.
— А ты кто, малыш? — не унимался Мумукин.
— Кинконг.
— Это имя такое?
— Нет, это… — Мальчик высморкался, и сопли проплыли мимо шлюпки огромным зеленым маслянистым пятном. — …Национальность.
— Так вот оно что… — Тургений проследил движение пятна. — А как звать тебя?
— Власом…
— Какой тебе годик?
— Восьмой миновал…
— Сколько? — не поверил Трефаил.
— Восьмой миновал, — виновато повторил мальчик. — Три года назад.
— Так это получается одиннадцать, — подсчитал Мумукин.
— А я только до восьми считать умею, — признался кинконг.
После непродолжительного молчания Трефаила озарило:
— А до земли далеко?
— Не, тут рядом остров, — с готовностью ответил Влас. — Их тут вообще очень много, но этот самый маленький, пока я его по береговой линии обхожу, успеваю восемь раз по восемь сосчитать до восьми раз по восемь.
— Что же ты кушаешь, маленький? — проявил заботу Мумукин.
— Дяденек, иногда тети попадаются, — потупился мальчик.
Тургений грохнулся в обморок. Сууркисат с укоризной посмотрел на малыша.
— Еще раз так пошутишь — уши оборву.
— Я же не ушами шутил…
— Не препирайся, а то и глаз высосу.
Через десять минут шлюпку путешественников вынесло на песчаную отмель. Взору предстала стена акаций, и никаких следов пребывания человека, если не считать конусообразной башни, вершина которой терялась в клубах смога.
— Всем слушать меня! — распорядился Трефаил. — Заходим в здание, спрашиваем, где находимся, и если мы ушли далеко — просим политического убежища.
— А я туда не влезу, — пожаловался Влас.
— Будешь охранять, — не смутился Сууркисат. — Мы пошли.
Кто же знал, что в башне их ждет засада?
Кафка не стерпел оскорбления, он жаждал реванша. Он рекрутировал из чурекской диаспоры десяток самых отъявленных тыкчтынбеков, усадил в паролет и выбрал самое безлюдное место на Сахарине (этим местом оказалась местная обсерватория). По мнению Эм-Си, именно там будут прятаться изменщики. И тогда он отомстит…
— Кто там? — Пожилой астроном Хольмарк Ванзайц отворил дверь, в которую нетерпеливо постучались. За дверью переминались, тяжело дыша, темноволосые рослые крепыши с характерными длинными горбатыми носами. — Вы на экскурсию?
— Смотреть вниз!
Ученый послушно опустил глаза, увидел Эм-Си и участливо улыбнулся:
— Чего тебе, малыш?
Сокрушительный удар поддых отбросил астронома в глубину комнаты.
Неистовый карлик набросился на Ванзайца и начал наносить беспорядочные удары по чему попало. Попадало, кстати, не по Хольмарку: во время падения он попытался ухватиться за что-нибудь и опрокинул на себя вешалку с тулупом, пальто, штормовкой, зонтиком, шляпами, шапками, кепками и еще не одним десятком наименований, так что Эм-Си изрядно взмок, пока осознал, что сражается со скафандром для подводных работ.
— Мальчик, как тебе не совестно…
Хольмарк и пикнуть не успел, как Эм-Си переключился на него.
— Говори, сиктым на кутак, кто такой и что здесь делаешь, а?
— Хольмарк Ванзайц Унд Зыпцихь, работаю я здесь, — послышался сквозь сдавленные рыдания ответ.
— Судьбу предсказываешь, звезды считаешь, да?
— Наблюдения веду, — уточнил Хольмарк.
Эм-Си с подозрением прищурился:
— Шпионишь, да?
Тут уж пришло время удивляться астроному.
— Почему шпионю? За приборами смотрю, показания снимаю, записываю, выводы делаю…
Эм-Си ничего не понял про приборы, но человек, который снимает показания и делает выводы, — это уже наполовину котовец. Кафка неохотно слез с ученого и представился:
— Эм-Си Кафка. Над чем сейчас работаете?
Карлик по-хозяйски обошел рабочий кабинет астронома.
Унд Зыпцихь задумался: рассказывать ли об открытии? Решил, что ничего страшного не произойдет.
— Осмелюсь доложить, что я сделал величайшее открытие со времен Альберта Однокамушкина.
Кафка не знал не только автора знаменитого «Е равно эм це квадрат», но и вообще об отраслях научной мысли. Впрочем, как и любой увлеченный человек, Ванзайц считал, что все вокруг тоже увлечены.
— Дело в том, что небо — твердое.
— Что-о?.. — Глаза Кафки побелели.
Астроном подробно рассказал о своих многолетних наблюдениях и опытах. Все теоретические выкладки Эм-Си пропустил мимо ушей, но главное усвоил сразу: открытие опасно, но обещает головокружительные перспективы.
— Откуда знаешь? — прервал он речь астронома.
— Вычислил, — пожал плечами Хольмарк.
— И любой может вычислить? — уточнил Кафка.
— Да, — кивнул астроном, уверенный во всепобеждающей силе разума.
Всех, кто умеет считать, придется убрать, решил чурек. Потом вспомнил о цели визита:
— К тебе никто не приходил, пока меня не было?
— Нет.
Значит, сейчас придут, потер руки Кафка, отодвинул кресло, в котором обычно сидел Ванзайц, и велел:
— Спрячь моих людей.
— Куда?
— Шкаф у тебя есть?
Шкаф у астронома и вправду имелся, в соседней комнате, и даже очень большой, но, по разумению Хольмарка, десять здоровенных парней вряд ли туда влезут.
— Всех? — уточнил Унд Зыпцихь.
— Желательно.
Скромный старик с сомнением посмотрел на рослых чуреков, покачал головой и обернулся к Эм-Си:
— А они меня послушаются?
Кафка распорядился, чтобы бойцы подчинились воле астронома.
В спальне стоял невероятных размеров платяной шкаф, в котором без труда могли разместиться пять мужчин средних габаритов.
— Полезайте, — пригласил ученый.
Тыкчтынбеки послушно направились внутрь. Первые четверо вошли относительно легко, потом дело пошло хуже — места явно не хватало.
Юные чуреки вопросительно смотрели на ученого, но тот повторил:
— Главный сказал, чтобы все.
Пришлось утрамбовываться. Шестеро втянули животы и постарались уменьшиться в размерах, что им частично удалось, но более шести не влезало. Хольмарк подумал и принял нестандартное решение: над головами успевших спрятаться парней оставалось места вполне достаточно, чтобы туда в горизонтальном положении влезли оставшиеся четверо — ежели, конечно, потеснятся.