В процессе игры мы с отцом моментально находили общий язык. Играли мы не только в карты, но и в боулинг, бильярд, домино, иногда футбол. Еще папа владел шахматным мастерством на уровне гроссмейстера, а вот я так и не научился.
– Ира, не подглядывай! – предупредил папа.
– Я не смотрю, я случайно, – стала оправдываться его жена.
Периодически она выдавала перлы, достойные лучших юмористов и пародистов. Особенно мне запомнился один случай накануне Нового года. Для праздничного стола Ирина решила сделать традиционный салат «Оливье» с перепелами. После того как птички сварились, она попросила папу отделить мясо от костей и порезать мелкими кусочками. Мой отец добросовестно занимался этой работой, складывая мясо перепелов в одну чашку, а кости в другую. Спустя полчаса зазвонил его мобильный, и папа поднялся на второй этаж, где лежал телефон. В этот момент в кухню вошел я. Последующая фраза Ирины, сказанная непринужденным тоном, заставила меня на мгновение побледнеть. Звучала она так: «Джерри, там папины кости лежат, можешь поглодать».
Играли в преферанс примерно до десяти вечера, несколько раз вспоминали известный карточный анекдот из области черного юмора: трое играют в преферанс. Один много проигрывает, прыгает в окно, разбивается. Двое других несут гроб на похоронах. Один другому говорит: «А вот если бы ты пошел в семерку пик, вот тогда бы можно было…» – «Да ладно, и так хорошо получилось», – отвечает второй.
К своей чести замечу, что играл я либо на интерес, либо на что-то конкретное, вроде пиццы, апельсинов или пива. На деньги мне довелось сыграть лишь один раз в восьмом классе в «девятку». Помню, выиграл 131 рубль, которые потом потратил на поход в «Макдоналдс», но удовольствия от игры я не получил совсем. Все время думал о том, как бы не проиграть, а безобидные шутки вызывали море гнева. С тех пор я дал себе слово, что больше никогда не буду играть на деньги.
Едва мы посчитали очки, как заглянули соседи: Арсений и Мирослава Гришины со своей младшей дочерью Ингой. Говорят, что, переезжая, вы в первую очередь приобретаете не дом/квартиру, а соседей. Нам очень повезло, потому что папа знал Гришина еще с института. Вшестером мы решили устроить чемпионат по настольному теннису, так как погода и уличные фонари вполне позволяли. Сначала шло первенство дуэтов, потом индивидуальный зачет. В командных состязаниях мы с папой заняли первое место, но в одиночных у меня в тот раз игра шла не очень хорошо.
В воскресенье я встал поздно, позавтракал, потом отправился косить газон, а после обеда уехал обратно в Москву. Дома я даже нашел время для своего творчества: с детства люблю придумывать различные истории; некоторые представляют собой целые сериалы, которые постоянно хранятся в моей голове. Несмотря на время, я помню все подробности всех сочиненных мной сюжетов. С документированием дело обстоят сложнее. На первом курсе института я написал небольшую повесть, а потом начал исторический роман, где хотел рассказать о своей семье от прадедов до родителей. Очень скоро я понял, что не могу описывать реальные события или обстановку тех времен, так как мне скучно. В результате этот роман я забросил и начал фантастический, открыв простор для своей фантазии. Сначала дело продвигалось бойко: я дни напролет рисовал карты, продумывал события, образы. Запала хватило примерно на месяц, потом мне стало лень записывать свои идеи. Три года я постоянно возил с собой заполненную примерно на четверть тетрадь формата А4 с автомобилем на обложке, надеясь поймать вдохновение. Много раз я обещал себе начать писать, но все время находил тысячу и одну отговорку, чтобы этого не делать. Причем просмотр документального ужастика «Среда обитания», где описываются скрытые нюансы пищевой промышленности, мой мозг тоже считал важным делом, требующим незамедлительного внимания.
Большую часть своих статей для газеты я также выдумывал – все равно никто проверять не будет. Этот старый, как мир, прием я освоил еще в институте. На втором курсе нужно было провести социологическое исследование: подобрать интересную тему, поставить цель, выдвинуть гипотезу, сделать красивые выводы. Сначала я пытался играть по правилам: подготовил анкету, стал опрашивать респондентов, но все ответы были однотипными. С таким результатом у меня не было возможности применить и одну десятую тех фишек, что рассказывались на лекциях, а значит, таяла надежда сдать экзамен «автоматом». Для решения проблемы я разом выкинул все анкеты и взял нужную статистику из своей головы. Таким образом, у моего исследования получилась четкая, продуманная, логичная структура с впечатляющими диаграммами, где практическая часть идеально сочеталась с теоретической. Я также применил еще один прием, который действовал безотказно на всех преподавателей: выдвинуть несколько гипотез, но так, чтобы одна потом не подтвердилась. Это создавало дополнительное ощущение реальности. И еще, я заметил, что, когда выдумываешь числовые данные, лучше использовать неровные цифры, например, 13, 74,1, 44,9 %. Они смотрятся правдоподобнее, чем круглые 20 или 50 %. В итоге мое исследование было признано лучшей работой потока, его даже оставили на кафедре, что еще раз подтвердило гипотезу о том, что 45 % статистики берется с потолка.
После того случая, видя любые цифровые данные, я стал задумываться над тем, как они получены. Когда говорят, что в этом году в Москве родилось 51 % мальчиков и 49 % девочек, я верю, так как собрать статистику по роддомам вполне реально. А вот утверждения вроде «в Москве 35 % жителей больны игроманией» меня настораживают: сложно представить соцработника, который подходит к игрокам в казино и спрашивает: «Извините, вы больны игроманией?» За такое можно и по морде получить. Отсюда вывод, что методология данного исследования мало отличается от той, которую я использовал для своего студенческого проекта.
Начав работать в газете, я осознал, что интересный материал не валяется на каждом шагу, но искать его мне лень. Когда меня специально посылали на какие-то мероприятия, я, конечно, ездил, но сам инициативы не проявлял. Для повседневной работы в моем арсенале были: программа «Photoshop» и словосочетания вроде «анонимный источник», «источник, близкий к госструктурам» и прочие собирательные термины, достоверность которых невозможно проверить.
В то утро я как раз начал работать над темой мошенничества в области озеленительных программ, постепенно превращая ее в увлекательный детектив, но мой творческий процесс был нагло прерван фотографом Борей:
– Выходные выдались бурные?
– Так, ограбил пару банков, с инопланетянами встретился. Ничего интересного, – весело ответил я.
– Пошли кофе пить? – предложил мой коллега.
– Пошли.
Лучше бы я не соглашался. Прямо в центре офисной жизни, у кофейного автомата, нас встретил главный редактор и владелец газеты Владимир Петрович. Это был невысокий, полноватый мужчина 38 лет, с лысеющей головой, пухлыми щеками и мощным торсом, ходивший с портфелем лет на десять старше себя самого. К своей работе он относился прохладно, растеряв запал еще при регистрации юридического лица. Когда мне становилось действительно тоскливо, я говорил себе, что в случае увольнения где-нибудь пристроюсь, а для шефа его газета все равно что тюрьма. В отличие от меня ему нужно было кормить двоих детей, жену и родителей. Карьера стала для Владимира Петровича не личным выбором, а средством выживания.