Затем у меня резко заболела голова. На мгновение показалось, что сотни ледяных игл безжалостно вонзились мне в затылок. Перед глазами все поплыло, затуманилось, и я потерял сознание.
Когда мое сознание отключилось, его сменило виденье, похожее на то, что я видел на операционном столе перед пробуждением.
Повсюду, куда мог дотянуться взгляд, простирался красный песок, и лишь на горизонте возвышались покатые горы. Неподалеку по барханам кружило несколько песчаных вихрей.
Несмотря на непогоду, над головой было ясное, усеянное яркими звездами небо, однако пыль уже начинала его красить мазками красноватого тумана.
Надвигалась буря, а вместе с ней приближались те, от кого я прятался. Их почти не было видно. Только силуэты, скрываемые пылью и мраком. Это были они, те преследователи, из моего прошлого кошмара. Но теперь я видел не просто тени, а уже различал их высокие надвигающиеся силуэты.
Совсем один, утопая по колени в песке, я пытался сбежать. Но двигаться было невыносимо тяжело. Словно щупальца морского зверя, цепкие гущи песка тянули меня все глубже в красно-рыжую топь пустыни.
Враги стремительно приближались. Им не было числа. Они пытались окружить меня, отрезая любые пути к отступлению.
Внезапно звезды стали меркнуть. Их заслонило нечто громадное высоко в небе. Слепящий прожектор этого нависшего гиганта осветил меня, а невидимая сила потащила вверх, нарушая все законы гравитации.
Со всех сторон яркие всполохи начали бить по объекту в небе. Затем один самый яркий луч пронзил пространство и поразил огромную машину. Что-то дрогнуло в небе, отчего затряслась даже земля под ногами.
Как только это произошло, я ощутил себя сразу в двух местах. Там, в небе, внутри огромного космического корабля, наблюдающим за сражением внизу. И в то же время на земле, в этой странной холодной пустыне посреди красного песка.
Меня словно разорвало надвое. Боль обожгла каждую клетку моего тела. Разум пытался осознать свое раздвоение, но тщетно. Ледяная рука ужаса сдавила мне горло, не давая дышать, но тут…
Я неожиданно очнулся. Вокруг суетились сокурсники. Преподаватель бесцеремонно тыкал мне в нос ватку с нашатырем. Моя симпатичная соседка, увидев, что я открыл глаза, протянула свой носовой платок, посмотрев на который я догадался, что из носа теплой струйкой течет кровь.
Бросив взгляд на стол, я увидел, что вся моя контрольная была заляпана чернилами и кровью.
– Можно мне выйти в туалет умыться? – спросил я слабым голосом у преподавателя, ощущая легкое головокружение и тошнота.
– Конечно, конечно. Заодно и платочек Злате постираете, – ответил он.
– Это подарок, – девушка еще раз мне улыбнулась, правда, теперь немного испуганно.
Встав из-за стола, я пошел к выходу, про себя подумав, что Злата – довольно редкое имя, хотя надо отметить, оно моей знакомой невероятно шло. На солнце ее длинные светлые волосы отливали ярким золотым оттенком.
С задней парты послышался хриплый прокуренный голос Солитера.
– Можно и мне тоже в туалет?
– Конечно, Бычков. Контрольную работу сдавай и иди, – ответил преподаватель.
– Да мне на минуту.
– Да хоть на секунду.
Парень зло посмотрел в мою сторону, потом на учебник, лежавший рядом с ним на стуле, прошептал какое-то ругательство и, дав ни за что подзатыльник соседу по столу, вернулся к написанию контрольной.
Выйдя из аудитории, я не спеша пошел по длинному коридору в поисках мужского туалета, с двояким чувством осматриваясь по сторонам: мне все было и знакомо, и незнакомо одновременно. Глядя на очередные детали интерьера, я вспоминал, что уже видел их раньше, но как ни силился, ничего больше не мог вспомнить. Пелена с памяти снималась медленно и неохотно, открывая фрагменты прошлого и оставляя огромные пустоты.
Высокие двери учебных аудиторий, несколько прогуливающих занятия и болтающих у окна студентов, нелепый стенд «ОБЖ» с рекомендациями, в какую сторону ложиться ногами в случае ядерного взрыва, и сохранившийся еще с советских времен гипсовый бюст Ленина в углу.
Свернув за угол, я оказался рядом с дверью, на которой была табличка с джентльменом в шляпе. Так как шляпный салон в институте едва ли существовал, видимо, это и был мужской туалет.
Войдя, я подошел к раковине и как следует умылся, чтобы избавиться от остатков крови и следов чернил. Вытерев лицо и руки платком Златы, я промыл его водой из крана, отжал и аккуратно сложив, убрал в карман.
После этого я посмотрел на себя в зеркало. «Кто же я такой? Кто ты, Александр Быстров?» – обратился я мысленно к самому себе в надежде, что на меня сойдет озарение и память, наконец, вернется, расставив все на свои места.
Однако она возвращаться не спешила. Я же, словно под гипнозом собственного взгляда, все смотрел и смотрел в зеркало на отражение незнакомца, которым оставался для себя самого.
Сложно сказать, долго ли это продолжалось, но в какой-то момент мои зрачки резко расширились, как у наркомана после принятия дозы. Внезапно мне показалось, что буквально каждую клетку моего организма начало трясти. Мозг словно пытался выполнить невыполнимую команду, и я, лишившись сил двигаться, мог теперь лишь смотреть перед собой.
На моих глазах зеркало хрустнуло и, дав небольшую трещину, рассекло отражение. Сделав над собой усилие, я попытался отвести взгляд от зеркала, но так и не смог.
Трещина, похожая на зигзаг молнии, продолжила расти. Сначала понемногу, словно набираясь сил, а потом одним сильным рывком с хрустом ломающегося льда она раскрошила стекло. Осколки со звоном осыпались в раковину. Но на этом шоу не закончилось.
Стена, на которой висело зеркало, тоже дала трещину, которая с глухим пугающим звуком начала расползаться в разные стороны. Теперь уже начали крошиться кирпичи и кусками отлетать шпаклевка, покрытая многочисленными слоями краски.
Наконец мне удалось совладать с собой путем серьезных усилий. Я отвернулся от зеркала, и в тот же момент все разрушения прекратились. Мой транс завершился, дрожь ушла, а паутина трещин перестала расползаться, осваивая все новые участки стены.
Быстро выйдя из туалета и получив вместо ответов о своем прошлом новые вопросы о том, что со мной не так, я решил на сегодня покинуть университет и не возвращаться в аудиторию.
В общем, с учебой не вышло, хотя преподаватель и пообещал мне перед походом в туалет, что если начало контрольной написано верно, то ее незавершенность на оценку не повлияет, осадок все же был не особенно приятным.
Со мной явно происходило что-то неладное и выходящее за рамки понимания. Возможно, все это было следствием моего пребывания в больнице. Вполне вероятно, что там вообще надо мной ставили какие-то опыты.
Впрочем, если не брать во внимание внутренние переживания, сейчас мое самочувствие было нормальным. Немного поразмыслив, я решил, что не буду отменять предписанную ежедневником тренировку.