Вышла, закашлялась. Ой, не нравился Радомиру ее кашель!
– Вот! – повернувшись, священник протянул князю меч в синих, украшенных серебряными оленями, ножнах. – Это клинок Хукбольда. Возьми. Больше некому им владеть, а ты достоин.
– Доброе оружие! – вытащив меч из ножен, молодой человек невольно залюбовался полированным, с загадочно-тусклым мерцанием, лезвием, закаленным, тройной проковки, с глубоким – для облегчения и крепости – долом. – Славный Хукбольд привез его с собой из похода?
Отец Ингравд покачал головой:
– Нет. Его выковал наш старый кузнец, Гилдуин, по прозвищу Воловьи Руки. Большая сила была в руках кузнеца и большое уменье. Увы… смерть и его не пощадила. Никого! Один я… Теперь вот и буду за всех молиться, пока Господь не заберет к себе, я надеюсь.
– Славный меч… – поцеловав лезвие, прошептал Радомир.
– Хукбольд был бы рад, что его оружие обрело такого хозяина! Владей им, конунг! И не направляй на зло.
– Клянусь Христородицей и Иисусом, – убрав меч в ножны, князь вскинул глаза.
Сей неожиданный подарок пришелся сейчас как нельзя кстати. Старый-то Радомиров меч, Гром Победы, подарок братишки Истра, утонул вместе с бежевым антикварным авто. Сгинул, пропал, достался болотным духам. А тот меч, что висел сейчас на его перевязи, был обычной римской спатой. Трофейной, разумеется.
Хильда так и стояла у кладбища, ждала. Вот закашлялась, сплюнула…
Князь махнул рукой:
– Спускайся на реку, к нашим, а я гуннов дождусь – всю ли округу осмотрели?
Дожидаться долго не пришлось, впрочем, Радомир никого и не дожидался. Просто внимательно смотрел то место, где только что стояла Хильда. И заметил на снегу алые пятна – кровь!
– Ты думаешь то же, что и я, князь?
Молодой человек вздрогнул, никак не мог привыкнуть к местной дурной привычке подкрадываться вот так, незаметно. У гуннов, кстати, это в крови было.
– Да, это черная смерть, – спешившись, тихо сказала Саргана. – Но не переживай, я помогу твоей супруге.
– Поможешь? – Рад горестно скривился. – Если ей вообще здесь можно помочь.
Воительница вскинула брови:
– Конечно, можно. Не забывай – моя бабка была колдуньей. Оставила мне кое-что. Снадобье, плесень. Вечером я сварю, а ты заставь жену выпить.
– Сделаю, как скажешь, Саргана, – прошептал князь. – И буду молить Господа… и всех остальных богов, словенских, гуннских и готских.
А что еще оставалось делать?
Наверное, Радомир был плохим христианином, раз не до конца доверял Иисусу, раз призывал на помощь жене еще и других богов – демонов. Наверное. И Хильда тоже – нерадивая христианка. Да, чтит и Богородицу и Христа, но также признает и древние языческие обычаи, иногда и не скажешь, чего в готской красавице больше – языческого или христианского. С одной стороны, с отцом Ингравдом поговорила, помолилась святой заступнице деве вполне искренне, с другой – ухайдакала в станице бандюков ножичком, хоть бы хны! Настоящие, ревностные, христиане так не поступили бы, а вот язычники – запросто. Уж для них-то человеческая жизнь – ничто! «Не убий!» – это ведь Иисуса Христа заповедь. И те двое «бычков» – да, сволочи, да, гнусные похотливцы, но ведь, как ни крути, все-таки люди. А Хильда… Хильда о них даже и не вспоминала – ну, убила, и что?
Вечером встали лагерем под обрывом, разложили костры, посидели на этот раз молча, песен не пели – не пелось что-то. Наскоро поужинали да разбрелись по шатрам – спать.
Лишь Хильда у костра осталась… на колени перед огнем встала, шептала что-то. Вернувшийся с проверки караулов князь даже и не подходил близко, встал тихонько в стороночке, благо не холодно было: тихо, безветренно, с неба снежок падал пушистый. Как раньше, в той еще жизни, под Новый год. Увы, той, другой, жизни уж нет и вряд ли когда будет. Да и черт с ней, коль уж выпала такая судьба! Хильда, была бы жива Хильда, выздоровела бы! Господи… да разве ж можно от чумы излечиться?
Рад упрямо набычился: а вот, очень даже можно – антибиотиками, и о том точно знал князь – вычитал в Юриной книжке. Стрептомицин четыре раза в сутки, еще можно тетрациклины поколоть внутримышечно, в принципе и хватит, пока сепсис не начался. А у Хильды он еще не начался – это уж Рад видел, вместе ж в шатре спали, не такой уж и горячей супруга была, да и мышечных спазмов у нее не наблюдалось. Один только кашель. И кровь. Может, и в самом деле – просто простуда? Ага… а кровь-то в мокроте – с чего? Черт… если все так плохо, тогда и он-то сам, Радомир, заразиться должен. Может, и заразился уже… и пусть… Все равно без Хильды – не жизнь, а так – бесполезное и блеклое существование.
Бисептол ничего… левомицетин…
– Господи Иисусе, прости мя, грешную, – доносилась от костра молитва. – Прости за тех, кому я сделала больно, может, обидела кого, волею иль неволею… и за тех двоих… там… прости.
Нет, стрептомицин, наверное, лучше…
Небо какое… сквозь рваные тучи – звезды. И рог месяца. Нет, вот скрылся за облаком… снова засиял. Как сияет пламя, отражается от низких небес. И шепот слышится – молитва. А еще слышно, как хрустит под ногами снег.
На этот раз предводительнице гуннов не удалось подобраться неслышно. Рад вовремя обернулся, услыхав ее легкие шаги.
– Я принесла снадобье, – Саргана держала в руках котелок. – Остыло уже. Пусть жена твоя пьет. Ты тоже выпей – так…
– Садись к костру, – махнув рукой, князь позвал жену. – Милая!
Сели все трое на ту же доху. Снадобье первым попробовал Радомир – стараясь не дышать, сделал быстрый глоток.
Да-а-а! Гадость редкостная! Едва ведь не вырвало… Князь закашлялся, и супруга со смехом стукнула его по плечу. Рад шмыгнул носом и хищно осклабился:
– А вот теперь ты, милая, пей!
– От кашля!
– И что это вы пьете?
– Наркотики… Тьфу! Не то ведь сказал, антибиотики. Типа тетрациклин, стрептомицин, бисептол…
– Ты молишься, милый? Это все – твои древние боги? А еще меня называешь нерадивой христианкой… Слышала, слышала – называл!
Радомир подал жене котелок:
– Пей!
– Фу! – потянув носом воздух, Хильда поморщилась, но все же выпила одним духом полкотелка.
– Во, молодец! – искренне обрадовался-подивился князь. – Так обычно в армии офицеры звездочки обмывают. Именно такими дозами – с граненый стакан.
– Ух-х! – в глазах юной княгинюшки выступили слезы. – Вот это варево! Помнится, мне Влекумер-навий как-то давал настойку из вареных мухоморов попробовать…
Рад хлопнул глазами:
– Когда это он тебе давал? Вот, гад-то! А ты и пила?
– Пила, – супружница лукаво опустила веки. – Любопытства ради.
– Ну и как – поддало? Хильда сбросила с себя плащ: