– Спасибо. Просто… я…
Ее трясло.
– Так что же случилось? – В голосе Жана Риарда отчетливо слышалась тревога.
Юлия помедлила. Она не могла, не имела права сказать ему о том, что произошло. Слишком… слишком чудовищным было то, что она только что увидела. Она всхлипнула и произнесла так храбро, как только могла:
– Ничего… ничего, все уже хорошо. Просто я…
Риард не стал больше расспрашивать ее, однако подарил ей понимающую улыбку.
Юлия старалась сохранять самообладание, по крайней мере, не проявлять своих чувств. Когда позже ей пришлось сидеть за одним столом с Питером, в ее душе снова поднялись отвращение и гнев. Она попыталась собраться с мыслями, и у нее быстро созрело решение: надо что-то предпринять. Возможно, это был лишь вопрос времени, когда следующая девочка станет очередной жертвой Питера. Юлия подумала, не поговорить ли ей с мужем, однако быстро отогнала эту мысль. Карл, как и прежде, не отличался гуманным отношением к рабам. Кроме того, он до сих пор ничего не предпринимал, когда рабы Питера насиловали его рабынь. Однако если сейчас станет известно, что его будущий зять… Это, вероятно, вызовет скандал. Юлия слишком хорошо знала, что такое гнев Карла – она боялась, что эта история ударит и по ней.
В последующие дни Юлия несколько раз наносила визиты в поселок рабов. Последние недели она была так занята ненавистными приготовлениями к свадьбе, что почти не находила времени на то, чтобы уделять внимание жителям поселка. Однако теперь Юлия недремлющим оком наблюдала за девочками-рабынями. Все, казалось, были целы, за исключением пострадавшей девочки, которая постепенно поправлялась. Попытки Юлии расспросить Амру о том, что произошло, потерпели неудачу. Домашняя рабыня с горестным выражением лица лишь пожала плечами и коротко ответила Юлии, что это – дело рабов. Отец, наверное, так воспитал свою девочку.
– Отец вряд ли смог бы так поступить со своим ребенком! – возмутилась Юлия, однако замолчала, увидев выражение лица рабыни.
У Амру ей ничего не удастся выяснить. И Кири тоже мало чем могла ей помочь: она, казалось, и вправду ничего не знала о том, что произошло.
Единственным человеком, который не закрывал глаза на непорядки на плантации, был бухгалтер Жан Риард. Он снова и снова с озабоченным видом задавал Юлии вопросы. Но та, однако, не хотела рассказывать ему о том, что тяжким грузом лежало у нее на сердце. Так что они часто просто молча сидели на веранде друг напротив друга: Юлия, которая, погрузившись в свои мысли, наблюдала за попугаем Нико, и Риард, читавший свои бумаги. В конце концов молодой человек заговорил:
– Как идут дела с подготовкой к свадьбе, мефрау Леевкен? До этого знаменательного дня осталось всего несколько недель.
Юлия уронила вышивку на колени.
– Мартина ничего не позволяет мне делать, – вырвалось у нее. – Я с удовольствием помогла бы ей торжественно отпраздновать это событие. В принципе, всем распоряжается Карл – он решает, как все должно происходить. Мартина злится и капризничает, а я оказалась меж двух огней.
Юлия вздохнула. В тот же миг она почувствовала облегчение: так подробно она еще никому не рассказывала об этой проблеме. Да и кому она могла бы об этом рассказать?
Риард, казалось, почувствовал волнение своей собеседницы. Он наморщил лоб, отложил в сторону карандаш и задумчиво посмотрел вдаль. Затем он коротко и тихо рассмеялся.
– Мейюфрау Леевкен настаивает на том, чтобы ее тетя взяла все под свой контроль, – в конце концов сказал он.
Короткие, но резкие прения за столом не укрылись от его внимания.
– На самом деле это серьезная проблема. Потому что, насколько я знаю мийнхеера Леевкена, он вряд ли позволит себя уговорить. Мне кажется, что разногласия между семьями…
Юлия пожала плечами. Она уже давно это заметила.
– Из‑за чего они рассорились?
Риард с заговорщическим видом наклонился к ней.
– На самом деле я не должен был вам этого говорить, – тихо вздохнул он, – но, поскольку, кажется, никто, кроме меня, этого не сделает, я считаю, что вы имеете право узнать о том, что здесь произошло. Так вот: ходит очень много слухов об обстоятельствах смерти мефрау Леевкен. Поймите меня правильно, я не хочу никого обвинять или пугать вас. Однако поговаривали, что не обошлось без участия мийнхеера Леевкена. Очевидно, родители мефрау Леевкен тоже так считали и много спорили по этому поводу. В конце концов это свело старого мийнхеера Фиамонда в могилу. Тогда его жена стала ожесточенно бороться с мийнхеером Леевкеном, чтобы хотя бы забрать назад приданое своей дочери. По поводу ребенка мефрау Леевкен тоже велись острые споры. Фиамонды пожелали забрать Мартину к себе, однако им позволили лишь видеться с ней время от времени. Поэтому мейюфрау Леевкен ездит в город к своей тетке. Ее бабушка тоже еще жива, однако она постоянно болеет.
– Ох! – Юлия ничего не знала о драме, разыгравшейся после смерти Фелис. – Значит… значит, у меня нет никаких шансов что-либо исправить, – сказала она подавленно.
– Нет, мефрау Леевкен, разумеется, такая возможность есть! Я думаю, что, хоть ваши отношения с мейюфрау Леевкен оставляют желать лучшего, однако…
Юлия презрительно засмеялась.
– …однако вы могли бы… Не знаю, как воспримет это Мартина…
– Ну, говорите же. – Юлия действительно была благодарна за любую идею, которая помогла бы разрядить обстановку.
– Согласитесь с тем, чтобы мейюфрау Леевкен получила то, чего она желает. Поезжайте вместе с ней к ее тетке в город и привлеките ее к организации свадьбы. Мийнхееру Леевкену ведь не обязательно об этом знать. Таким образом у вас будет одной проблемой меньше, а мейюфрау Леевкен, может быть, станет более обходительной. – И, подмигнув, Риард добавил: – Валерия Фиамонд, собственно говоря, очень милая женщина. Вам не следует ее бояться. В конце концов, вы последняя, кто может себя в чем-то упрекнуть. Вы ведь не имеете ко всей этой истории никакого отношения.
Несколько дней Юлия раздумывала над предложением Риарда. В общем-то, это была неплохая идея. Мартина добилась бы исполнения своего желания, ведь ее свадьба была бы организована в соответствии с ее общественным положением. Очевидно, девушка очень внимательно прислушивалась к мнению тетки. К тому же Юлия считала: вероятность того, что Мартина выдаст их план Карлу, вряд ли существует.
Юлия предполагала, что Мартина на протяжении всех этих лет, находясь в городе в семье своей матери, чувствовала себя лучше, чем на плантации, где была вынуждена предаваться скуке. Хотя, конечно, в материальном смысле она никогда ни в чем не нуждалась. Впрочем, в остальном Карл, вероятно, был не особо заботливым отцом. Так что привязанность Мартины к тетке объяснялась многими причинами, и Юлия в чем-то даже могла ее понять. Она смутно помнила первые дни в пансионе – без семьи, без подруг. Иногда ей ничего не хотелось так сильно, как чтобы у нее была семья: мама, сестра или подружка, которой можно было бы доверять.