Точно так же, хотя эго, «я», или «чувство самого себя», может существовать на некоем более тонком уровне, нет никакой нужды отсекать его или отбрасывать. Вместо того нам нужно подходить к нему как к орудию — или, возможно, к набору орудий, — благодаря которым мы устанавливаем связь с переживанием.
Разумеется, вряд ли мы, проснувшись в одно прекрасное утро, говорим себе: «Отныне я буду рассматривать всё то, что я происходило и воспринималось мной в течение всей моей жизни, просто как временное собрание взаимозависимых возможностей». Для того, чтобы мудрость стала неотъемлемой частью нашей жизни, её необходимо методично воплощать на практике.
Большинство из нас могут допустить, что мы в большей или меньшей степени испытываем какой-то дискомфорт и что наше восприятие в какой-то мере обусловлено нашим умом. Но мы обычно немного спотыкаемся на этом пункте — или пытаясь изменить свой ум или просто сдаваясь на милость своих мыслей, эмоций, влечений и т. п.
Третий вариант — метод, или средство, предложенное Буддой, — это просто наблюдать различные мысли, эмоции и прочее как различные разновидности бесконечного потенциала самого ума. Иными словами, использовать ум исследования ума. Это основное содержание того, что обычно называют медитацией. Как уже упоминалось в начале книги, по-тибетски медитация называется гом, что значит «ознакомление», «привыкание». С помощью медитации мы знакомимся с собственным умом.
Однако ум настолько тесно связан с нашими отношениями к самим себе и к окружающему миру, что поначалу его трудно заметить. Как выразился один из моих учителей, наблюдать ум — всё равно, что пытаться разглядеть собственное лицо без помощи зеркала. Вы знаете, что у вас есть лицо, и, возможно, у вас есть некоторое представление о том, как он выглядит, но это представление довольно смутное. Черты нашего лица покрывают наслоения впечатлений, которые постоянно изменяются в зависимости от нашего настроения, эмоций и других условий, влияющих на наше представление о собственном облике.
Точно так же мы знаем, что у нас есть ум, но его черты затушёваны смешением мыслей, чувств и ощущений; мыслей и чувств относительно своих мыслей, чувств и ощущений; мыслей, чувств и ощущений относительно своих мыслей относительно своих мыслей, чувств и т. д. Они громоздятся друг на друге, будто автомобили, столкнувшиеся на скоростном шоссе. «Мне нужно слушать это учение о пустоте. Я слушаю недостаточно внимательно. Я никогда не усвою его. Видно, что все остальные слушают и понимают. Почему же я не могу? Может, потому, что у меня болит спина? И ещё я не выспался ночью. Но ведь это не должно иметь значения, не так ли? В конечном счёте, мой ум — это пустота. Эта боль в спине — пустота. Но до меня это не доходит. Она не кажется мне пустотой». И среди всей этой сумятицы в голову может прийти что-то совершенно постороннее: «Где я оставил свой сотовый телефон?» — или может накатить воспоминание: «Эту глупость я сказал такому-то десять лет назад. До сих пор не могу поверить, что я такое сказал» — или даже может появиться какое-то желание: «Я бы с удовольствием съел сейчас кусочек шоколада».
Ум всегда активен: различает, оценивает и вновь различает согласно своим оценкам — и переоценивает согласно новым или более тонким различениям. Довольно часто мы оказываемся в плену всей этой активности. Это кажется таким же нормальным и естественным, как и смотреть в окно на движение транспорта по оживлённой улице. Даже если улица, на которой мы живём, не слишком оживлённая, мы всё равно то и дело поглядываем в окно, чтобы проверить, какая там погода. Идёт ли снег? Или дождь? Облачное небо или ясное? Мы даже ходим от окна к окну, чтобы посмотреть на свой передний двор, задний двор, на подъездную дорожку на одной стороне или на соседский дом на другой.
Захваченные привычкой смотреть в окно и определять переживание с точки зрения того, что мы через него видим, мы не осознаём, что само окно и есть то, что даёт нам возможность видеть. Повернуть ум так, чтобы он смотрел на ум, — всё равно, что смотреть на окно, а не направлять внимание исключительно на открывающийся из него вид. Поступая так, мы мало-помалу начинаем понимать, что окно и то, что мы через него видим, сосуществуют одновременно. Например, посмотрев в окно в одном направлении, мы увидим вереницы автомобилей, облака, дождь и т. п. с одной из точек зрения. Если мы посмотрим в другом направлении, мы увидим всё несколько иначе: облака могут показаться более низкими или более тёмными, а автомобили и люди большего или меньшего размера.
Отступив на шаг назад и глядя на всё окно, мы можем начать осознавать, что эти ограниченные, односторонние картины — различные аспекты намного более широкой панорамы. Существует безграничный мир мимолётных мыслей, эмоций и ощущений, видимых через наше окно, но не затрагивающих его.
Двадцать пять сотен лет тому назад Будда предложил некоторые практики, призванные помочь нам отступит на шаг и начать наблюдать свой ум. На следующих страницах мы рассмотрим три самые основные из них, которые может практиковать кто угодно, когда угодно и где угодно — независимо от того, считает ли он себя буддистом. Однако прежде чем сделать это, вероятно, будет полезным рассмотреть некоторые основные положения.
Чтобы ум был спокоен, следует обуздать тело.
— Девятый Гьялва Кармапа, «Махамудра: океан достоверного смысла».
В раннем детстве я любил подглядывать за отцом и его учениками, особенно, когда они медитировали. Тесное помещение с деревянными балками, где учил отец, было полно ощущения глубокого покоя, сколько бы народу в нём ни собиралось (и оно очень часто было переполнено). Я заметил, что большинство людей сидели определённым образом: ноги скрещены, руки лежат на коленях или на бёдрах, спина прямая, глаза полузакрыты, а рот слегка приоткрыт. Когда я сбегал в горы, в одну из пещер, и делал вид, что медитирую, я старался подражать этой позе, хотя и не понимал, зачем нужно сидеть тем или иным образом.
Однако, когда я начал получать формальное образование, меня познакомили с примером, который из поколения в поколение передавался в Тибете буддийскими учителями и учениками. В нём практика медитации сравнивается со взаимоотношениями коня и всадника. «Всадник» — это ум, а «конь» — это тело. Как невозмутимый всадник может успокоить норовистого скакуна, так и смирный конь тоже может умиротворить беспокойного всадника.
Когда мы впервые начинаем медитировать, ум похож на беспокойного всадника: иногда он возбуждён, в нём мечутся разные мысли, эмоции и ощущения. Подчас он настолько переполнен всеми этими метаниями, что тупеет, теряет способность сосредоточиться или лишается сил. Поэтому важно, особенно поначалу, садиться, так сказать, на спокойного коня: принимать позу, которая будет одновременно расслабленной и подтянутой. Слишком много расслабленности — и конь может просто остановиться, заняться, скажем, щипанием травы. Слишком много подтянутости — и конь может перевозбудиться от окружающей его обстановки или из-за настроения или темперамента всадника. Нам необходимо найти физическое равновесие: ни слишком расслабленно («не распущенно», как часто говорится в буддийских текстах), ни слишком натянуто, (не «туго»). Прежде чем скакать на коне, необходимо его обуздать.