– Невероятно. А когда ты их…
– Нет, я сама ничего не чувствую, потому что я от них неплохо защищена. Поверь, если я разгадаю, в чем тут секрет, я сумею делать гораздо более серьезные вещи. И все от этого только выиграют.
«Это моя последняя отработка, – думал Ит. – Я ничем не рискую, меня все равно вышибут. Почему бы напоследок не помочь тем, кому в самом деле можно и нужно помочь?» – «О да, – отозвался внутренний голос, – ты ничем не рискуешь, ты всего лишь висишь на кончиках пальцев на высоте в полкилометра в тридцатиградусный мороз и собираешься спереть у объекта отработки три принадлежащих объекту предмета, не так ли?»
…Парк, тепло, восторг, смех, зелень, радость, радость, радость… какая, собственно, разница, правда? Уже никакой. Может быть, хоть у кого-то еще это будет…
…Картины на стене – дети, лето, милые, чудесные лица…
…Теплая прозрачная вода, плоские, прогретые солнцем камни, щебет птиц, серая крошечная ящерка, замершая на каменной плите, и солнце…
«Могу я сделать в этом мире хоть что-то, от чего будет хорошо не кому-то неизвестному, а и мне самому тоже?!
Так могу или нет?!
Ит, быстрее, они сейчас уйдут оттуда!!!
Да решайся же ты, гермо, пока тебя с этой стены не сдуло к черту!..»
– Слушай, а ты их на мороз выставлять не пробовала?
– Не поняла, – Гоуби растерялась.
– Ну, на мороз. Иголками колоть – это они у тебя привыкли и терпят. А мороз – это тебе не иголка. Может, проймет?
«Брать человека, которого не видишь, через стену под полное ментальное воздействие – это надо обладать недюжинной смелостью, отчаянной решительностью и фантастической глупостью.
Когда об этом узнает Эдри или кто-то другой из руководства, не важно, у этого кого-то (или у Эдри) обязательно будет истерика. Потому что агент с неплохим стажем работы, с нормальной выучкой, лояльный, не раз доказавший компетентность, спасающий трех кукол и на полном серьезе верящий в то, что любое живое существо во вселенной без колебаний объявит белибердой… э, нет, ребята, это не просто какой-то там банальный срыв или временный отзыв.
Это уже к врачам.
Ставить на место улетевшую крышу.
И потом перевод не к дипломатам, а куда-нибудь в архив или в статистику.
Так, оставим лирику. Интересно, решится она открыть окно при таком ветре или придумает другой вариант?»
– Вообще, в этой идее что-то есть. – Гоуби задумалась. – Давай попробуем. Пошли наверх. Положим их на окошко в цехе для отливки и оставим на час. Посмотрим, как им это понравится.
– Не убегут?
Смех.
– Если бы могли, давно бы убежали…
«Отлично. Так, теперь наверх. Наверх, а потом приватный канал. Информации уже более чем достаточно, надо выбираться отсюда в любом случае. И желательно сделать это в компании. Поэтому…»
– Ри?
– Что-то случилось?
– Машина свободна?
– Через полчаса будет.
– Раньше никак?
– Черт, Ит… нет, раньше никак.
– Плохо.
– Не отправь ты «красный код», был бы тебе транспорт!
– Мне не нужен этот транспорт! Мне нужен катер, и побыстрее!
– Полчаса, ничего не могу поделать.
– Ладно.
«Что ты творишь? – с ужасом спрашивал Ит сам себя. – Ну вот что ты делаешь, а? Какие, к черту, Мотыльки, какое окно, что это за самодеятельность, когда тебе на самом деле надо брать ноги в руки и сматываться отсюда – скидывать новую информацию Ри и его команде и заниматься теми делами, которыми заниматься нужно?»
«Берсерк, – вспомнил он. – Это все делаю не я. Это делает тот гермо, который отчасти я. Погибни сам, но спаси того, кто по-настоящему нужен и полезен».
Впрочем, Ит погибать пока что не собирался. Да, темно, да, холодно, но он, во-первых, тут еще черт-те сколько может просидеть, во-вторых, он работает сейчас на канале с деканом, в-третьих, через полчаса тут будет катер.
– …ну и холодина!
– Когда ты последний раз был на улице?
– На прошлой декаде.
– Это не считая Джовела, надо полагать?
– Ну да.
Ит поспешно переместился в слепую зону. По теням он видел, как двое возятся с закрытым окном. Кажется, у них заело блокировку рамы, а может, отключают сигнализацию. Кто их знает.
– Сделай маленькую щель, и пошли отсюда, – приказала Гоуби. – У меня завтра конференция, я не хочу перед ней заболеть. Через час вернемся, посмотрим, что получилось.
Ит выждал минут десять, потом подобрался к окну мастерской, мельком заглянув в кабинет. Эти двое сидели там, как он и предполагал. Брат оказался под стать сестре – высокий, красивый, с надменно-скучающим лицом, одетый элегантно и с претензией… Впрочем, немудрено при таких деньгах. Скорее всего, живет в этом же доме, решил заглянуть к ней в гости и на всякий случай переоделся в городскую одежду. Сама Гоуби выглядела, конечно, не так, как на выставке, – сейчас на ней был брючный домашний костюм светло-голубого цвета, а волосы уложены просто, без затей: витая коса, небрежно перехваченная голубой, в тон костюму, лентой.
Разговор теперь шел ни о чем. Какие-то новые проекты, план будущей выставки, благотворительный фонд, открытие нового салона аксессуаров… Ладно, черт с ними, теперь не до этого.
Окно, о котором шла речь, оказалось открыто по нижней части створки сантиметров на десять, не больше. Ит, стоя сбоку от него, осторожно глянул внутрь, и от увиденного у него глаза полезли на лоб. Она вообще кто, эта Гоуби? Ненормальная? Или садистка?.. Если ее собственное «творчество» еще можно было как-то объявить оригинальным подходом или восприятием действительности, то сделанное ею с Мотыльками в голове вообще не укладывалось.
Нормальному, психически нормальному человеку придет в голову сжимать кукле ногу струбциной на манер «испанского сапога», жечь кукле лицо, тыкать иголками, резать ножиком? После знакомства с тем Мотыльком, который оказался в результате у Джессики, после выставки, после общения со следящими из Комнат Темной Воды у Ита появился четкий стереотип – Мотыльки, да и вообще любые такие куклы – это что-то красивое. Необычное, непривычное, но красивое в любом случае.
А то, что лежало на подоконнике, больше напоминало не красивых кукол, а обезображенные, изуродованные трупы.
Он просунул руку в щель и неуверенно прикоснулся к ближнему Мотыльку.
Это было подобно удару током – по нервам, по всему его существу врезало со всей силы настолько концентрированной чужой болью так, что в глазах на секунду потемнело, а горло свело, словно его душили. Нет, так нельзя. Ит собрал волю в кулак и все-таки вытащил изуродованного Мотылька наружу. Второй отозвался на прикосновение точно так же – новый взрыв боли, рука даже онемела на несколько мгновений от кисти до плеча. А вот третий не выдал вообще никакой реакции, повис на ладони безжизненно и безвольно, как тряпочка. Мертвый? Они могут умирать?.. Ладно, потом разберемся.