Ричард сумел собрать и оснастить большое воинство — для этого он привлек ресурсы обширной Анжуйской империи и средства, полученные от Саладиновой десятины. Вероятно, он отбыл из Везеле с королевским контингентом — около 6 тысяч солдат, — хотя к моменту отъезда из Европы он, судя по всему, собрал войско, насчитывавшее более 17 тысяч человек. Ричард Львиное Сердце направился в Марсель, где погрузился на корабль, доставивший его 23 сентября в Мессину, в то время как часть его армии под командованием архиепископа Кентерберийского Бодуэна направилась прямо на Святую землю. Ричард также подготовил флот из сотни кораблей в Англии, Нормандии и Аквитании. Все они вышли в море и проследовали вокруг Иберийского полуострова, чтобы встретиться с королем на Сицилии. Личный контингент Филиппа-Августа был намного скромнее. Из Лиона он направился в Геную и там нанял корабли для перевозки своих людей на Сицилию и Ближний Восток, заплатив 5850 марок за корабли для 650 рыцарей и 1300 оруженосцев. Капетинг прибыл в Мессину в середине сентября.
Быстро приближалась зима, морские путешествия становились все более опасными, и было решено отложить путешествие в Левант до весны. В любом случае Ричарду предстояло решить политическую проблему. Король Сицилии Вильгельм II, ставший зятем Ричарда благодаря женитьбе на его сестре Джоанне, умер в ноябре 1189 года, и Сицилия оказалась во власти беспорядков, связанных со спорами из-за престолонаследия. Ричард быстро восстановил мир, и до конца зимы крестоносцы занимались ремонтом и оснащением кораблей, сбором оружия и припасов. Ричард, к примеру, приказал доставить большой запас камней для катапульт. В этот период английский король встретился с Иоахимом Фьорским, цистерцианским аббатом, имевшим репутацию пророка. Иоахим заявил, что ему было видение захвата Ричардом Иерусалима и неминуемого наступления Судного дня. Он утверждал, что «Господь даст тебе победу над Его врагами и возвысит твое имя над именами всех остальных земных правителей». Эти слова еще сильнее укрепили самоуверенность короля. [239]
Затянувшийся вопрос относительно помолвки Ричарда с французской принцессой тоже был решен. Английский король всячески уклонялся от его обсуждения, несмотря на неоднократные требования Филиппа. Теперь, когда путешествие на Святую землю началось и Филипп принял участие в кампании, Ричард наконец раскрыл карты. Он не имел ни желания, ни необходимости жениться на сестре Филиппа. Вместо этого был подготовлен другой брачный союз — с принцессой Наваррской. Это иберийское христианское королевство могло в отсутствие Ричарда оказать существенную поддержку в защите южных границ Анжуйской империи от графа Тулузского. В феврале 1191 года наваррская принцесса Беренгария прибыла в Южную Италию в сопровождении неутомимой матери Ричарда Элеоноры Аквитанской, которой уже перевалило за семьдесят.
Филипп-Август оказался перед свершившимся фактом. А когда Ричард пригрозил, что найдет свидетелей, которые подтвердят, что французская принцесса была любовницей Генриха II и даже родила от него незаконного ребенка, он решил из двух зол выбрать меньшее и в обмен на 10 тысяч марок избавил Ричарда от помолвки. Открытый конфликт был предотвращен, но французскому королю пришлось стерпеть унижение, что отнюдь не прибавило ему симпатии к Плантагенету.
Наконец, с приходом весны, морские пути снова открылись, и короли начали последний этап своего путешествия на Святую землю. Филипп отплыл с Сицилии 20 марта 1191 года, а 10 апреля за ним последовал флот Ричарда, причем среди пассажиров были Джоанна и Беренгария. После сражения при Хаттине прошло четыре года. За это время в Леванте многое изменилось.
Захват Иерусалима 2 октября 1187 года стал вершиной карьеры Саладина, исполнением его личных планов и данной публично клятвы неустанно вести джихад. Латинское королевство было на грани исчезновения — его правитель в плену, армии истреблены. Неудивительно, что после такой грандиозной победы мусульманский мир сплотился вокруг султана. Люди, восхищенные его достижениями, теперь практически не сомневались в его праве возглавлять ислам. Саладин наверняка сделал короткую паузу, чтобы оглянуться назад, на все, чего он достиг. На самом деле завоевание Иерусалима не принесло ему передышки, скорее обеспечило новыми проблемами.
Овладение Иерусалимом было триумфом, но война против латинских христиан еще не закончилась. Теперь Саладину предстояло решить вопросы управления его расширившейся империей и, продолжая уничтожать франкские поселения на Востоке, готовиться к защите Святого города от орд крестоносцев, которые, как он обоснованно предполагал, скоро нагрянут, чтобы отомстить за Хаттин и вернуть себе Святой город. Но даже при этом Саладин в 1187 году пребывал в зените славы. В действительности с этого времени его сила начала постепенно убывать. В будущих испытаниях он часто казался шокирующе одиноким — некогда великий полководец, униженный, покинутый своими армиями, желающий пережить бурю Третьего крестового похода.
Империи всегда легче строить, чем ими управлять, но трудности после октября 1187 года буквально преследовали Саладина. Нужны были ресурсы. Той осенью и подданные Саладина, и его союзники были обессилены, да и казна самого султана была пуста. В последующие годы, когда приток богатств с новых покоренных территорий превратился из мощных потоков в еле заметные ручейки, казна Айюбидов не могла удовлетворить аппетиты последователей Саладина, и содержать крупные действующие армии стало почти невозможно.
Захват Святого города имел и другие, менее явные последствия. Саладин создал исламскую коалицию под знаменем джихада. Но когда главная цель этой войны была достигнута, зависть, подозрительность и враждебность, до поры до времени дремавшие в недрах мусульманского мира, снова поднялись на поверхность. Со временем ощущение общности цели, на какое-то время объединившее ислам перед Хаттином, исчезло. Исторический успех Иерусалима также заставил многих задаться вопросом, куда теперь Саладин устремит свой жадный взгляд. Люди боялись, что он все же окажется деспотичным тираном, который жаждет во что бы то ни стало смести халифат Аббасидов, чтобы создать на его месте новую империю и династию.
Как курдский пришелец, узурпировавший власть Зангидов, Саладин никогда не пользовался безусловной поддержкой турок, арабов и персов. Да он и не мог утверждать, что имеет дарованное свыше право управлять. Поэтому султан и создал себе образ защитника суннитской ортодоксальности, пламенного борца за веру. Следуя рекомендациям своих советников — аль-Фадиля и Имад аль-Дина, Саладин также старался заручиться поддержкой халифа Аббасидов аль-Насира, поскольку она придавала его действиям печать законности. После 1187 года он упорно продолжал политику оказания всяческого почтения аль-Насиру, но, поскольку могущество Айюбидов теперь представлялось недосягаемым, отношения были напряженными. [240]