Многочисленные беды и лишения суровой зимы пережили лишь немногие крестоносцы, но зато они закалились и ожесточились, и с приходом весны баланс сил начал медленно сдвигаться в их пользу. Система центров снабжения, созданная франками, также несколько облегчила ситуацию в районе Антиохии: припасы прибывали даже из Киликии, а позднее — от Бодуэна Эдесского. Еще более важной оказалась помощь портов Северной Сирии — Латакии и Сен-Симеона, которые заняли латиняне. 4 марта в гавань Сен-Симеона прибыл небольшой флот английских судов с продовольствием, стройматериалами и мастерами. Через несколько дней Боэмунд и Раймунд Тулузский успешно доставили ценный груз с побережья. Приток материалов позволил франкам заткнуть замочную скважину в кольце блокады.
До этого момента Яги-Сиян и его люди имели возможность пользоваться городскими воротами Моста относительно свободно и таким образом контролировали дороги, ведущие в Сен-Симеон и Александретту. Теперь христиане укрепили заброшенную мечеть, расположенную на равнине перед входом, создав базовый осадный форт, который назвали именем Святой Девы. Отсюда они могли вести наблюдение за окружающей территорией. Граф Раймунд предложил взять на себя бремя обеспечения этого удаленного форта гарнизоном ценой огромных личных затрат, но его мотивы, скорее всего, не были чисто альтруистичными. В начале осады южноитальянские норманны заняли территорию перед воротами Святого Павла и были готовы быстро войти в город, если и когда он падет. Это дало Боэмунду хороший шанс предъявить претензию на город, потому что, немного раньше, лидеры крестоносцев согласились следовать «правилу завоевателя», по которому захваченная собственность принадлежит первому предъявляющему на нее свои права или занявшему территорию. Расположив своих людей перед другими воротами Антиохии, воротами Моста, Раймунд получал идеальную возможность бросить вызов своему противнику.
В течение месяца франки построили еще один импровизированный осадный форт, укрепив монастырь возле последних достижимых ворот Антиохии — ворот Святого Георгия. Танкред согласился обеспечить этот форт гарнизоном, но только в обмен на немалую плату в 400 серебряных марок. Начав Крестовый поход «во втором эшелоне» знати и постоянно находясь в тени дяди — Боэмунда, Танкред теперь начал оформляться как самостоятельная фигура первой величины. После приключений в Киликии честь этого командования и богатство, которое оно принесло, укрепили его статус и дали некоторую степень автономии. [43]
В апреле 1098 года крестоносцы туже затянули петлю вокруг Антиохии. Яги-Сиян все еще мог ввозить некоторые запасы через Железные ворота, но практически лишился возможности совершать набеги на франков. Теперь мусульманскому гарнизону пришлось познакомиться с изоляцией, катастрофически уменьшающимися ресурсами и угрозой поражения. Однако на протяжении всей блокады крестоносцев преследовал мучительный страх: они опасались появления объединенной мусульманской армии, спешащей на помощь Антиохии. Если это произойдет, они окажутся между двух огней.
Латинянам уже принесла пользу раздробленность, поразившая мусульманскую Сирию. Не желая отложить хотя бы на время свои разногласия и, возможно, ошибочно принимая крестоносцев за византийских наемников, Докак Дамасский и Ридван Алеппский откликнулись на просьбу Яги-Сияна, отправив ему отдельные нескоординированные силы в декабре 1097 и феврале 1098 года. Если бы эти два великих города объединили свои ресурсы в течение зимы, они вполне могли похоронить Первый крестовый поход у стен Антиохии. А так франки успешно отразили нападения обеих армий, хотя и не без потерь.
Крестоносцам также было хорошо известно, что ближневосточный ислам был разъединен из-за раскола между суннитами и шиитами, и по совету Алексея Комнина они решили использовать это разделение, установив контакт с шиитской династией Фатимидов из Северной Африки. Сделали они это еще летом 1097 года. В начале февраля последовал ответ — в христианский лагерь у стен Антиохии прибыло посольство от аль-Афдаля, египетского визиря, чтобы обсудить возможность переговоров с первыми крестоносцами. Визит мусульманских послов не был ни скоротечным, ни тайным. Они оставались в лагере крестоносцев не меньше месяца, и об их присутствии там было хорошо известно. Прием этого посольства почти не вызвал критики. Этьен де Блуа, не испытывая никаких сомнений по этому поводу, написал жене, что Фатимиды «установили мир и согласие с нами». В Антиохии крестоносцы и египтяне не достигли никаких определенных соглашений, но последние предложили «дружбу и хорошее обращение», и в интересах поддержания такого курса латинские послы были отправлены в Северную Африку, получив задание «заключить дружественный пакт».
До начала лета 1098 года первые крестоносцы успешно использовали дипломатию и упреждающую военную интервенцию, чтобы предотвратить прямую контратаку мусульман. В конце мая, однако, пронесся слух о появлении нового врага. Судя по всему, султан Багдада наконец откликнулся на отчаянные призывы о помощи и отправил на выручку Яги-Сияну мощную армию. 28 мая разведчики, вернувшись в лагерь христиан, подтвердили, что «видели мусульманскую армию, повсюду спускающуюся с гор и текущую по дорогам, как морской песок». Это был грозный иракский военачальник Кербога из Мосула, идущий во главе 40-тысячной армии из Сирии и Месопотамии. Он был менее чем в неделе пути от Антиохии. [44]
Новость о том, что суннитский ислам наконец объединился против крестоносцев, привела их лидеров в ужас. Желая скрыть эти неприятные известия от широких масс, чтобы не вызвать панику и дезертирство, они созвали срочный совет для обсуждения дальнейших действий. Хотя кольцо вокруг города было плотным и сопротивление Яги-Сияна слабело, скорого окончания блокады не предвиделось. Франки не могли выступить против Кербоги в открытом сражении, поскольку численное превосходство врага было слишком большим — два к одному. К тому же им катастрофически не хватало лошадей. Получалось, что после стольких жертв и лишений армии христиан предстояло быть разбитой у стен Антиохии наступающей мусульманской ордой. В этот момент кризиса, когда крестоносцы были в смятении, вперед выступил Боэмунд. Он сказал, что, учитывая затруднительное положение, тот, кто сможет организовать падение Антиохии, должен иметь законное право на город, и после долгих споров крестоносцы с этим согласились, но с оговоркой, что город должен быть передан Алексею I Комнину, если он этого потребует. Заключив сделку, Боэмунд раскрыл карты. Оказалось, что он вступил в контакт с ренегатом в Антиохии, командиром башни — армянином по имени Фируз, который был готов сдать христианам город.