Странное отсутствие согласованной реакции ислама на Крестовые походы можно объяснить по-разному. В общем, мусульмане Ближнего и Среднего Востока, вероятнее всего, не до конца понимали, кто такие первые крестоносцы и с какой стати они явились на Святую землю. Большинство предполагало, что латиняне на самом деле византийские наемники, нанятые для этой цели, а не убежденные в своей правоте воины, пришедшие покорить Левант. Это непонимание помогло сгладить реакцию ислама на события 1097–1099 годов. Если бы мусульмане поняли истинный масштаб и природу Крестового похода, они бы, скорее всего, все же постарались отложить до лучших времен собственные разногласия и дать отпор общему врагу. А так фундаментальные противоречия остались. Глубокая трещина все еще разделяла суннитов Сирии и Ирака и шиитов Египта. Вражда между турецкими правителями Дамаска и Алеппо тоже продолжалась. А в Багдаде сельджукский султан и аббасидский халиф были заняты борьбой за Месопотамию.
В следующем веке некоторые из этих проблем были решены, и по мусульманскому миру Восточного Средиземноморья прокатилась волна энтузиазма — призыв к джихаду против франков наконец был услышан. Но для начала латиняне, наводнившие Левант, не встретили организованной совместной исламской контратаки. Это дало западному христианству великолепную возможность укрепить свое влияние на Святой земле.
Первый крестовый поход принес латинскому христианскому миру контроль над Иерусалимом и двумя крупными сирийскими городами — Антиохией и Эдессой. После этого великолепного достижения, по мере того как франки укрепляли свои позиции в Леванте, на Ближнем Востоке появился новый аванпост западного европейского мира. В Средние века этот регион называли Утремер [69] — заморское королевство, а сегодня четыре основных поселения, возникшие в первом десятилетии XII века, — Иерусалимское королевство, княжество Антиохия и графства Эдесса и Триполи — называют крестоносными государствами. [70]
В своей основе крестоносное движение следующих веков руководствовалось необходимостью защищать эти изолированные территории, этот островок западного христианского мира на Востоке. Оглядываясь назад, очень просто забыть, что в годы после Первого крестового похода выживание этих государств представлялось весьма проблематичным. Экспедиция добилась невозможного — вернула христианству Святой город, но охваченные энтузиазмом крестоносцы, рвущиеся к своей заветной цели, не думали о необходимости систематического завоевания территории. Первое поколение франкских поселенцев Утремера, таким образом, унаследовало от своих героических родителей «лоскутное одеяло» из плохо снабжающихся городов и поселений, и этот хрупкий «новый мир» постоянно балансировал на грани исчезновения. В 1100 году будущее крестоносных государств казалось неопределенным, и все завоевания Крестового похода угрожали кануть в небытие. [71]
Проблема была очевидной для Годфруа Буйонского, франкского правителя Иерусалима. Он имел крайне ограниченные ресурсы живой силы, при этом большая часть Палестины еще не была завоевана и силы Аббасидов и Фатимидов очень далеки от разгрома, поэтому его начальные перспективы представлялись безрадостными. Приоритетной задачей Годфруа посчитал расширить плацдарм латинян на Святой земле и установить связь по морю с Западом. Для выполнения обеих задач он нацелился на Арсуф — маленький мусульманский портовый город, расположенный к северу от Яффы, но, несмотря на тяжелую осаду осенью 1099 года, так и не смог его захватить.