Всплыло последнее видение, отложившееся в его памяти. Погоня за сбежавшим Максуровым, гладкий, как яйцо, корпус гранаты… купол парашюта, морская купель, белый борт небольшого парусного судна. Дальше сплошная чернота…
«То, что я не у друзей, тут уж, как говорится, и к гадалке не ходи. Значит, враги. Неплохо бы, конечно, определиться, что это за враги. Но самое главное, как предстоит себя вести, за кого выдавать себя?» — Сказать, кто он такой на самом деле, — и его ожидает гарантированная смерть, причем наверняка ужасная и мучительная. Выход в одном, назваться кем-то другим, не диверсантом, охотником за ваххабитскими головами.
Три года назад судьба распорядилась так, что, в сущности, будучи еще пацаном, прослужившим в армии полтора года, он попал в чеченский плен. Участь ему была уготована незавидная. Боевики беспощадно уничтожали «черных волков», попавших в плен. Именно так они называли морских пехотинцев. Но в тот раз у сепаратистов на пленника были свои долгоиграющие планы, Виктор это понял каким-то седьмым чувством и выдал себя за молодого солдата-срочника, растерявшегося в горячке боя и попавшего из-за этого в плен. На самом деле в плену Савченко оказался, потому что прикрывал отход группы с раненым командиром Дядей Федором.
В тот раз он переиграл чеченцев, так как его перевоплощение в самый последний момент оказалось полной неожиданностью для боевиков. Они его считали трусливой овцой, а он обнажил острые волчьи клыки.
Теперь же случай выдался другой, ему никто не поверит, что он несмышленыш, случайно оказавшийся недалеко от взорванной десантной платформы.
«К тому же, когда я оказался в воде, при мне был стреляющий нож разведчика, — неожиданно вспомнил Савченко. «НРС» — вещь редкая, не всех спецназовцев ими вооружают. Вот и выходило, что овцой уже не прикинешься, волчья стать выдает. — Хорошо, придется выдавать себя за волка, — наконец подвел итог своим размышлениям Виктор. — Только волком буду не черным, а серым, какой изображен на чеченском флаге».
Лежа на тахте, пленник устало прикрыл глаза, создавая новую легенду для себя.
«В легенде не должно быть ни одной пустоты или неясности, — так наставлял инструктор по тактике и конспирации в учебном центре ФСБ. — Любая неучтенная или недоработанная мелочь может стать той ниточкой, из которой для вас сплетут веревку с петлей».
Созданную легенду Виктор без устали прокручивал в голове раз за разом, задавая себе различные каверзные вопросы и тут же находя ответы на них. Каждую букву, каждый знак в этой легенде постепенно отшлифовывая так, чтобы не осталось ни одной зацепки, ни одной шероховатости…
— Э-э, вставай, — неожиданно пленника кто-то грубо пнул в бок. Савченко открыл глаза и увидел над собой широкоплечего араба в длинной ветровке и свободного покроя шароварах. — Пошли, давай, — его русский походил на карканье дрессированного ворона.
«Я действительно еще не совсем отошел от анестезии, раз приближение такого слона не услышал», — недовольно отметил морпех. Он медленно поднялся с лежака и, покачиваясь, двинулся в указанном арабом направлении.
В дальнем углу оказалась лестница в десяток ступенек, ведущая наверх. Держась за поручень, Виктор поднялся по ступеням, отодвинул незапертую крышку люка и выбрался наружу. Яркий дневной свет, соленый морской ветер.
— Иды, давай, — араб подтолкнул пленника в спину. Толчок был не сильный, но ослабевший Виктор едва не растянулся на влажных досках палубы. Вовремя ухватившись рукой за леер борта, он только благодаря этому смог удержать равновесие, выпрямившись, морпех медленно побрел с кормы в сторону капитанской рубки. Конвоирующий пленника араб убедился, что тот не таит в себе опасности, смело прошел вперед и открыл боковую дверцу, ведущую во внутренние помещения яхты.
— Сюда ходы, — приказал конвоир, указывая на дверной проем. Держась за стенки, Виктор прошел вовнутрь просторного помещения, отделанного дорогими сортами дерева и оформленного под судовую кают-компанию. За длинным столом сидели трое смуглолицых мужчин с ярко выраженной внешностью выходцев из Северной Африки.
Центральное место занимал пожилой грузный араб с абсолютно лысым черепом и густыми бровями, он буравил пленника темными, как созревшие оливы, глазами. Под его правой рукой лежала трубка сотового телефона. Савченко достаточно было одного беглого взгляда, чтобы распознать стреляющее устройство на четыре ствола, замаскированное под обычную телефонную трубку сотовой связи. По обеим сторонам от пожилого араба расположились двое помоложе, по возрасту они, возможно, были ровесниками пленного морпеха, а внешне ничем не уступали по габаритам конвойному, замершему за спиной Виктора и заслонявшему дверной проем.
— Ты кто такой? — спросил пожилой араб по-русски. Его речь оказалась гораздо лучше, чем у его помощника, с едва заметным акцентом.
— Виктор Брагин, — без малейшего замешательства ответил пленник, называя данные, по которым майор ГУБОПа Донцов сделал ему документы. С этой стороны все было в полном ажуре, не подкопаешься. Основные проблемы могли начаться позже.
— Как оказался в море? — последовал следующий вопрос.
— Как, как, — усмехнулся Виктор. — С неба упал.
Задающий вопросы мужчина этот ответ понял по-своему и, положив руки на стол перед собой, сжал пальцы в «замок». В ту же секунду стоящий позади пленника конвоир залепил морпеху такую затрещину, что последний едва не рухнул на стол.
— Мы с тобой шутить не будем. Мы задаем вопросы серьезно, ты так же серьезно отвечаешь, — ровным тоном произнес пожилой мужчина. — В противном случае — пеняй на себя. Понял?
— Задавайте ваши вопросы, — угрюмо буркнул пленник.
— Почему ты оказался в море?
— Хозяин приказал прыгать. Я думал, он тоже прыгнет, но, видно, не успел. Самолет взорвался.
— Кто твой хозяин, Асламбек Максуров?
— Нет, — Виктор отрицательно покачал головой. — Его старший брат, Муса. — Выбор на старшего из братьев Максуровых пал не случайно. Обдумывая свое положение, Савченко решил назваться телохранителем одного из братьев (раз овцой прикинуться нельзя). Младший, Махмуд, отпадал сразу, отморозок, беглый боевик, одним словом, Гоблин. Таким по жизни не положена личная охрана. Средний тоже не подходил, Асламбек часто бывал за границей и общался со многими людьми, его наверняка мог хорошо знать и этот араб. Поэтому, говоря об Асламбеке, был шанс проколоться. Совсем другое дело старший Максуров, Муса — большой бизнесмен, почти олигарх, весь на виду. Такому Аллах велел иметь личную охрану.
— Когда на самолете началась буча, наемники с чеченскими ополченцами начали собачиться, братья Мак-суровы решили покинуть самолет. Благо был у них запасной вариант в виде миниатюрного гидромоноплана. Но по-тихому уйти не получилось, в салоне транспортного самолета разгорелась перестрелка. Младший Максуров был сразу убит, а мы успели покинуть «Ил-76», сперва падали, потом должен был открыться большой десантный парашют, дающий гидроплану возможность запустить моторы в воздухе, не опускаясь на воду. Тут Муса что-то заметил и крикнул «спасаемся», я первым прыгнул, а самолет тут же взорвался. Думаю, наемники подложили в салон милу. — Виктор врал самозабвенно, и его рассказ не вызвал никаких подозрений у арабов. Он знал, как все происходило на самом деле, поэтому тщательно смешивал равные порции правды и лжи.