– Я был уверен, что он выстрелит. По всем пунктам он должен был ответить, «Каравелла» обстреливала его почти непрерывно…
– А он и «Каравелле», между прочим, не ответил ни разу.
– А челнок? Помнишь, как крутилось пламя? Мне и сейчас еще кажется, что там могли быть наши обломки.
– Челнок? А как бы ты поступил на их месте, если бы какая-то посудина, набитая автоматами, собиралась вскрыть борт твоего корабля, как консервную банку!
– Откуда они могли знать, что там автоматы!
– Это все-таки земной корабль, на нем тоже есть челноки…
Им всем хотелось сейчас говорить, спорить. Этого требовало только что пережитое напряжение, радость оттого, что опасность миновала, а они вот живы, приглушенно рокочут двигатели, горит свет в рубке, и только оптика напоминала о том, что они остались здесь один на один с Черной планетой…
Ее поверхность угадывалась где-то под ними непроницаемым сгустком мрака. Да еще на экранах маячило уменьшенное, но все еще грозное изображение чужого корабля…
Впрочем, такого ли уж чужого? Он был рожден на Земле. Руками земных конструкторов создавались его чертежи. Руки монтажников околоземных верфей собирали его корпус… Но затем случилось нечто такое, что сделало земной корабль чужим для людей. Вот это и надо выяснить в первую очередь.
И никто не возразил, когда Ротанов двинул рычажки двигателей на ускорение и довернул корабль к траектории только что ушедшего разведчика.
Лишь Элсон тяжело перевел дыхание, да Дубровин, очень разбиравшийся в маневрах кораблей, спросил:
– Разве мы его догоним при его скорости?
– У нас такая же, надо лишь немного уравнять разницу.
И вновь на экране начало увеличиваться изображение закованного в светящийся панцирь защитных полей чужого корабля.
– Почему светятся их поля, здесь же нет ни газов, ни пыли? – спросил Олег, и Ротанов только теперь обратил на это внимание.
– Действительно, странно… Замерь еще раз расстояние до поверхности Черной планеты.
– Луч локатора не отражается.
– То есть как? Я проверял всего минуту назад, было около ста тысяч!
– А теперь она не отражает нашего луча, ей надоело. Но и сто тысяч слишком близко, здесь могут быть остатки атмосферы, оттого и светятся поля.
– Гравиметр сошел с ума. Он показывает массу в двести шестьдесят солнечных.
– Здесь врут почти все приборы. Слишком близка эта странная планета.
– Если из ее атмосферы образуются пузыри антипространства, кто знает, из какого вещества состоит она сама. Мне не нравится, что она так близко, – заметил Олег.
– Думаешь, мне это нравится?
– Тогда зачем тебе понадобился разведчик? Если мы даже подойдем вплотную, через его поля нам не пробиться. Фотороботы сняли его со всех сторон. Этого достаточно. Надо уходить, пока не поздно. Гравитация здесь растет скачками, вопреки логике и законам тяготения. И я вовсе не уверен, что гравиметр так уж врет!
– Ты хочешь сказать, что планета может обладать звездной массой?
– Мне кажется… – Но Олег так и не успел закончить свою мысль, потому что светящийся пузырь на переднем экране вдруг погас и одновременно с этим исчезли огни двигателей разведчика.
– Что с ним? Куда он девался? – Ротанов включил самый мощный носовой прожектор, и в этом едва заметном в пустоте луче вдруг засверкал совсем близко поджарый металлический корпус.
– Он выключил поля и двигатели! Не приглашают ли нас в гости?
– В таких случаях не гасят бортовых огней.
– Может, у него отказали энергетические установки?
– Все сразу? И аварийные тоже?
– Зачем гадать, сейчас узнаем.
Ротанов плавно нажал на педаль носовых двигателей, еще раз корректируя скорость.
Все пространство впереди заполнил крутой, изъеденный язвами и проплешинами борт чужого корабля. Он медленно поворачивался, проваливался вниз, открывая все новые ряды антенн, имитаторов защитных полей.
– А если он сейчас включит поле, – спросил Элсон, – что тогда?
– Догадливый мальчик. Нас отожмет в сторону, но, послушай, Игорь, не лучше ли выслать сначала катер?
– Там уже был один катер… У нас нет времени на эксперименты. Скорость все время падает, он слишком сильно затормозился. Еще час-два, и мощности двигателей не хватит, чтобы вытащить нас отсюда. Мы провалимся с орбиты спутника на планету. Если же гравитация возрастет еще хоть немного, то нам можно будет вообще не торопиться.
– Ничего себе утешил… Но разве мы на орбите спутника? Мы же шли по параболе…
– Давно, Олег, и мне кажется, ты прав: у планеты необычно большая масса.
Они не стали продолжать этот разговор. Обстановка и без того была достаточно тревожной; взглянув на внимательно прислушивавшегося Элсона, Олег сразу переменил тему:
– А как ты собираешься поступить, когда мы причалим к кораблю? Подойдешь выдвинешь переходник, дашь сигнал стыковки и включишь автоматы на зацепление?
– Именно так.
– Неужели вы всерьез собираетесь лезть внутрь этого корабля? – спросил Дубров, с недоумением глядя на обоих пилотов.
– Эх, дорогой Семен Семенович! Я куда хочешь полезу, лишь бы узнать, откуда на наши поселения сыплются эти черные подарки… Помните дождь на Дзете?
– Но это же безумие! Они вас уничтожат!
– Не такое уж безумие. Они могли нас уничтожить десятки раз и не сделали этого. Что-то им от нас нужно. И мы сейчас попытаемся узнать, что именно. Дубров, Элсон остаются на корабле. Остальным подготовиться к выходу, – добавил Ротанов официальным, не допускающим возражения тоном. – По возможности держите связь. Но только без паники. На корабле надежная экранировка, и как только мы войдем внутрь, связь прервется. Ничего не предпринимать. Ждать нашего возвращения. Контрольный срок – два часа. После этого можете поступать по собственному усмотрению.
Стыковочные амортизаторы выдвинулись вперед, и корабль слегка тряхнуло, когда они коснулись причальной площадки в левом борту разведчика.
Насосы качали воздух, автоматы вытягивали переходную гармошку. Все шло слишком буднично и чересчур просто для встречи, которой Ротанов искал так долго… Что-то здесь было не то. Беззвучно поднялась и исчезла в своем гнезде часть переборки, закрывавшая наружный выход. Ротанов сдвинул последние рычаги, и они вошли в переходник. Люки чужого корабля открылись раньше и сейчас зияли перед ними черными провалами.
– Как в склепе, – зло бросил Фролов, и Ротанов понял, как труден для всех первый шаг в неизвестность.
– Это наш земной корабль, мы обязаны выяснить, что случилось с командой. Нет у нас другого выбора, – произнес он в зияющую пустоту, и слова бесследно утонули в ней. Выбора действительно не было. Даже если справедливы его худшие опасения и ловушка сработает, они все равно войдут, не могут не войти. Не имеют права.