– Вы много раз говорили, что чем сложнее система, тем она больше подвержена разрушающему воздействию энтропии. Это в одинаковой степени относится и к биологическим системам?

– Я не биолог. Но если исходить из общих принципов, это несомненно так, хотя биологические системы способны активно сопротивляться и даже изменять направление процесса в обратную сторону.

– И тем не менее, если вы правы, может быть опасен не только прямой контакт с зонами антипространства, но и длительное нахождение людей поблизости от них… Дальше вам придется идти без меня, извините.

Повернувшись, он направился к залу совета. К инфору, для которого не было «занятых» или «закрытых» номеров.

* * *

Они вошли в кафе с загадочной надписью «У нас без Р». Надпись то вспыхивала над входом ослепительным синим огнем, то гасла.

– Ты не знаешь, что это значит? – спросил Ротанов.

Олег пожал плечами:

– Я не был на Земле почти столько же, сколько и ты. Может быть, «без риска».

– Или «без радости», – пошутил Ротанов.

В кафе было довольно многолюдно, но им повезло. Почти у самого окна нашелся свободный столик. Здесь не было ни автоматов, ни официантов. Они ждали довольно долго, и как-то сам собой, без подготовок начался разговор, ради которого они сюда пришли.

– Почему тебя не было на защите проекта экспедиции?

– Сам не знаю… То есть знаю, конечно, – надоело.

– Что именно?

– Да все. Совет, сама экспедиция…

– Ты раздумал лететь?

– Нет, отчего же… В принципе мне все равно, лететь или нет.

– Тебе не кажется это странным?

– Самое странное, что нет, не кажется. Меня это не пугает. Не задевает, не настораживает. Хотя я понимаю, что это выглядит не совсем нормально. За последнее время у меня голова начала работать как хорошая кибернетическая машина, так что я все отлично понимаю и знаю все, что ты обо мне думаешь.

– В твою кибернетическую голову не приходила простая мысль обратиться к врачу?

– У меня карточка ноль-один-ноль.

– Я это знаю. И тем не менее?

– Приходила, конечно. В общем-то, мне это неинтересно. Но во всем должна быть полная ясность. Я был у Престова.

– Престов… Да, пожалуй, сегодня это лучший специалист по космопсихологии. И что же?

– Снижен эмоциональный тонус. Так он сказал. Со временем пройдет. Следствие долгой работы в космосе. Возьмите отпуск.

– Может, он и прав… Если только это не следствие слишком близкого контакта с Черной.

– Лучшие специалисты не нашли во мне ни малейших отклонений от нормы. Я здоров. Абсолютно здоров.

Он рисовал вилкой на скатерти какие-то замысловатые узоры и избегал смотреть Ротанову в глаза.

Наконец к ним подошел парень, по одежде мало похожий на официанта.

– Извините, у нас нет роботов. И официантов тоже. Вам самим придется обслужить себя. Вот в том окошечке можете заказать ужин.

– Ну и кафе… Прямо в стиле двадцатого века.

В конце концов им удалось получить незатейливый поднос с набором тонизирующих напитков и легких закусок.

– Несмотря на твое странное равнодушие, ставлю тебя в известность, что проект утвержден. Закладка «Каравеллы» состоялась. И сейчас под эгидой только что созданного специального управления монтаж пойдет полным ходом. Кроме того, мне поручено сформировать специальную группу для исследования Черной. Как руководитель этой группы официально предлагаю тебе войти в ее состав.

– На каких условиях, в какой должности? Насколько я понимаю, место капитана уже занято.

Ротанов несколько растерялся от этих вопросов, но тут же взял себя в руки и проговорил спокойно, отчеканивая каждое слово:

– Если ты имеешь в виду место капитана «Каравеллы», то оно как раз свободно. Но я его тебе не предлагаю хотя бы потому, что, пока ты находишься в этом непонятном для меня состоянии, предложить его тебе я не имею права. А кроме того, у меня с самого начала была идея создать специальную группу для исследования Черной. Как ты понимаешь, капитан корабля входить в нее не может.

– Как будут распределяться обязанности внутри группы?

– Кроме командира и механика, других стабильных должностей у нас, к сожалению, нет. Ты уж извини, заниматься будем каждый чем придется, смотря по обстоятельствам.

Олег поморщился:

– Не люблю неопределенных положений… Но если ты настаиваешь, небольшой перерыв в моих семейных делах, я думаю, пойдет на пользу.

– Иными словами, ты согласен?

– Иными словами – да. – Впервые за этот вечер Олег посмотрел ему прямо в глаза.

* * *

На следующий же день Ротанов попросил Элсона организовать их совместную встречу с Престовым и проинформировать ученого о своих предположениях по поводу возможного воздействия энтропии на человеческий организм.

После долгой научной дискуссии, провожая гостей, уже у самого порога Престов задержал Ротанова.

– Хотя опасения Элсона имеют под собой некоторые основания, я вам вот что скажу: человек – постройка надежная, с большими резервами прочности. И самое главное – любая живая система наделена природной способностью не только сопротивляться энтропии, но и побеждать ее, вырабатывая и увеличивая внутри себя запасы энергии. Так что вы не беспокойтесь насчет Крымова. Со временем его психика стабилизируется. Все вернется в норму независимо от причин, вызвавших эти нарушения.

– Хотелось бы знать, как много времени для этого потребуется.

– Здесь трудно сказать что-нибудь определенное. Это слишком индивидуально, но я думаю, месяц-два. Не больше.

– Ну что же… Этот срок у него будет.

7

Капитан Торсон усердно трудился в маленьком огородике, где астры росли вперемежку с капустой, а рыжие хлопушки «пьяных» огурцов причудливо обвивали ограду. Посреди клумбы зрел огромный пестрый арбуз.

Из распахнутых окон коттеджа время от времени доносились звуки электроллы, и тогда Торсон, продолжая возиться над грядкой, представляя сосредоточенное лицо жены, склонившейся над инструментом, улыбался. Капитан Торсон был занят нанесением пыльцы на стерилизованный цветок лилии: он выводил новый сорт.

Не так давно Торсон сделал удивительное открытие: почти любое дело, занимающее одновременно руки и голову, в конце концов увлекает человека. Можно часами копаться в сломанном видеовизоре или выводить новый сорт цветка – не важно, что именно ты делаешь…

Его руки, покрытые шрамами и ожогами, совсем недавно сжимали штурвал звездолета. А сам Торсон заслуженно носил неофициальный титул самого удачливого капитана Федерации. Но, очевидно, везение не может продолжаться бесконечно. В неведомых сферах после каждого счастливого возвращения из сложнейших экспедиций накапливалась некая сумма нереализованных отрицательных возможностей, счет рос, и в конце концов с карьерой звездолетчика было покончено. Это произошло несколько странным и совершенно неожиданным для Торсона образом. Тем более неожиданным, что послужной список Торсона производил внушительное впечатление. Это он открыл двойной оверсайд, увеличивший дальность броска при сверхпространственном переходе. И хотя теоретики до сих пор не могли толком объяснить «оверсайд Торсона», он широко использовался на практике. Это Торсон вторым, вслед за Ротановым, прорвался к Гидре, когда оттуда началась эвакуация остатков переселенцев. И наконец, это он представил совету первый отчет о встрече с «черным кораблем», наделавший столько шуму два года назад и послуживший началом конца его блистательной карьеры в звездофлоте.