– Я слишком пьяна, чтоб думать.
– Я уважаю вашу логику.
– У меня нет никакой логики. Она бросает меня ежедневно. И никогда не помогает… – Леди Блудд двинулась прочь. – Уэлдрейк.
– Иду. – Сочувственный кивок графине Скайской, и Уэлдрейк резво попрыгал прочь в кильватере любовницы.
Когда они удалились, Уна обнаружила, что опять смотрит на решетку. Казалось, из той всё сочится, стекая по стене, липкая кровь, будто за решеткой лежит сотня трупов. До сих пор Уна не допускала мысли, что убивец леди Мэри мог явиться из глубин дворца – что убивцем был, например, сам Саллоу. Но, конечно, сие объяснение было правдоподобнейшим. Она решила изучить сию возможность – может быть, посвятить в секрет лорда Рууни и отправиться в стены с отрядом дюжих солдат. Не исключено, что убийства были отголосками своего рода войны, коя велась в старых туннелях и холлах: соперничающие народы вздорили из-за господства над темными и ужасающими подземными коридорами, над гниющими покоями, над разрушенными комнатами и оставленными гротами. Идея на глазах обретала осмысленность.
Уна провела остаток ночи, баюкая кота и бросая частые взгляды на решетку, но из-за нее не доносилось более никаких звуков. Когда рассвело, она отчистила ковер от крови, насколько смогла, и завязала простыни в узлы. Немало крови осталось на гобелене, по коему скользнул Саллоу. Уна смыла большую часть ее водой. Если Элизабет Моффетт заметит, Уна возьмет с нее клятву молчать и выдумает какую-нибудь историю о бившихся тут джентльменах – историю того рода, в какие Элизабет желает верить.
А после, одевшись, она вновь покинула покои, направляясь теперь к лорду Рууни, коего решила завербовать.
Она постучала, и двери в его покои приоткрылись. К ее удивлению, она услышала блеклый голос доктора Ди и рокот лорда Рууни, весьма напряженный.
Вышла служанка, она плакала.
– Миледи?
– Что случилось? Мне нужно видеть лорда Рууни.
– Леди Рууни. И дети! Графиня ослабела от ужаса.
– Что? Мертвы?
Служанка ввела ее в столовую. Там лежали на полу дородная, пунцовощекая леди Рууни и упитанные девочка и мальчик тринадцати и четырнадцати лет, отрада семейства.
Доктор Ди стоял на коленях подле девочки, прижав ухо к ее сердцу, а над ним реял обезумевший, устрашенный Рууни.
– Почки, – сказал он. – Должно быть, се почки.
– Они вне всякого сомнения отравлены, – сказал Ди, кивая входящей Уне. – И вы почек не пробовали?
– В общем, нет. Почти.
– Кто? – спросила Уна. Она была беспомощна. Неужто в ночи состоялось побоище? Неужто Саллоу и три Рууни – лишь часть жертв?
– Скверное мясо, – сказал доктор Ди. – Должно прочистить желудки.
– Они будут жить? – взмолился Рууни.
– Велите слугам перенести их в мои покои. Нет, – доктор Ди сделался почти увертлив, – к мастеру Толчерду. Я призову лекаря. Испробую противоядия. Носилки, живо!
Уна стояла незамечаема, пока лорд Рууни и доктор Ди курировали слуг, уносящих женщину и двух детей из комнаты. Она последовала за ними, не зная, зачем сие делает.
Графиня сделалась членом процессии за носилками. Они прошли старинные отделы дворца, миновали Тронную Залу, взобрались по разбитой лестнице, пробежали галереи, приблизились к дурнопахнущим лабораториям мастера Толчерда. Ди громко постучался. Подмастерье отозвался далеко не сразу. Доктор обернулся.
– Никто не заходит, – сказал он. – Только Рууни, больше никто. Секреты.
Уна замешкалась. Джон Ди, одарив ее любопытственным взглядом, втянул графиню в плесневелые палаты, после чего закрыл и запер дверь.
– Графиня? Вы прослышали об отравлении? Вы явились быстро.
Она покачала головой. Рууни и носилки продолжали движение в таинство палат мастера Толчерда. Ди решил пойти следом, но взял Уну за руку, чтоб ее задержать.
– Вы полагаете, дело нечисто, не так ли?
– Каков будет ваш анализ, доктор?
Он вздохнул. Молвил с неохотой:
– Дело нечисто.
Лорд Рууни вошел, обливаясь потом и в смятении, улыбаясь Королевскому Покою Уединения, дабы опасть на скамейку для ног и благодарными губами облобызать успокоительную длань Королевы.
– Спасены, – сказал он. – Неким провидцем, неким лекарственником, знакомцем Ди.
– Не самим Ди, дорогой Брамандиль? – Она звала его по имени, дабы именно теперь заверить его в глубине своего расположения.
– Он был не в силах. Признал сие, когда они умирали. Тогда Толчерд привел сего другого. Когда вы покинули нас, графиня. Помните? Чтобы сообщить Королеве.
Он адресовался усталой спине Уны. Та кивнула.
– Обоняв дыхание моих милых, он создал противоядие и воскресил их. Ныне они оправляются в наших покоях.
– Провидец? – осведомилась Глориана. – Кто он?
– Вероятно, странник. По словам Ди, прибыл из иного мира.
– Ах. Пленник тана. – Она обуздала свой скепсис.
– Возможно.
Уна сдвинулась с места, что позволяло ей созерцать Великий Сад и лазурное озеро через высокое, наполовину открытое окно. Она чрезвычайно побледнела и дышала глубоко, облачена в темно-синее с васильками, вышитыми на юбках, с жемчугами и голубыми кружевами.
– Они будут жить? – тихо вопросила она.
Лорд Рууни восстал, взял ее за руки.
– Графиня. Вам, боюсь, тоже нехорошо. Вы должны простить меня. – Он сжал ее запястья. – Тревога застила мне глаза на все прочие обстоятельства…
Она улыбнулась, но была в тот миг близка к помешательству.
– Я вообразила, будто мы зачумлены убийствами. Когда доктор Ди был столь уверен…
– Нас всех заразила внезапность сего, и еще подозрительность, основанная на прошлых событиях.
– Мы должны забыть Мэри, – сказала Королева Глориана значительно.
– Мы должны теперь забыть столь многое. – Уна пристально посмотрела на нее, будто подозревая атаку, ее руки пребывали по-прежнему в ладонях Рууни. – Должно ли быть так?
– До́лжно или не должно, здесь у нас едва ли есть выбор. – Глориана встала, бесцеремонно блистательна в декоративной короне мягкой бронзы и червонного золота. – Более никого не убивают. Протухшие почки – причина бедствий вашего семейства, да, милорд?
– Сия жара, мадам, превращает все потроха в непотребье быстрее, нежели иное мясо. Нам не стоило их есть, однако я полагал, что они только что вырезаны из свежезабитого животного.
– Мы уже оповестили о том нашу Скотобойню. И еще Кладовую.