– А ты будешь правым крылом, пойдешь по южной стороне.
Тот так же поклонился.
– Ну, а в середине буду я сам с двумя тумэнами. Когда подойдем к кочевьям джадаранов на среднем Керулене, я дам знак, и мы всем войском повернемся на север. Джаха-Гамбу, ты развернешь свой тумэн и станешь на месте. Илга-Селенгийн, ты обойдешь мои тумэны и встанешь на восточной стороне…
Тэмуджин впервые видел, как направляются войска в поход. Он внимательно следил за всем, слушал указания хана и старался все запомнить.
Потом Тогорил называл по именам нойонов, которые должны были идти с его братьями. Те покорно кланялись и отходили каждый в свою сторону – одни к Джаха-Гамбу, другие к Илга-Селенгийну.
– Беречь силы коням, – наставительно выговаривал хан, – не нужно без нужды скакать, доведите это до всех. Двигаться будем днем, ночами кони пусть отдыхают и кормятся. Если на пути увидите большие стада дзеренов, оставляйте нужное количество людей для облавы, а сами двигайтесь дальше. Не нужно задерживаться на малом и упускать большое, а мясо добывать только на прокорм войска. Тумэны левой и правой руки не должны отдаляться от середины больше чем на один харан. Боковые дозоры тумэнов должны видеть дозорных соседних тумэнов. Ну, кто хочет что-то сказать или спросить, говорите сейчас.
Все молчали.
– Совет окончен, двигайте войска!
Все поклонились и, тут же повернув лошадей, порысили по низине в разные стороны – одни за Джаха-Гамбу, другие за Илга-Селенгийном. Сзади оглушительно забили боевые барабаны.
Прибытие в долину Керулена хана Тогорила с четырьмя тумэнами войска оказалось полной неожиданностью для здешних родов. Слухи об этом с быстротой ветра разнеслись по куреням.
Немногие очевидцы, издали видевшие идущие с запада кереитские колонны, передавали по-разному. От одних слышали, что идет не меньше пятидесяти тысяч всадников; другие говорили о шестидесяти тысячах, а третьи и о семидесятитысячном войске, черными волнами покрывающем керуленскую степь.
Вести, обрастая все новыми подробностями, летели с гонцами все дальше на восток, от одних к другим. До дальних куреней доходили слухи уже о ста тысячах кереитского войска.
Вновь безудержный страх и растерянность охватили рода южных монголов. В куренях вновь примолкла жизнь, женщины и дети хоронились по юртам, дрожали втихомолку у очагов, а воины зорко осматривали дальние сопки на западе и без зова сходились на собрания.
Всюду слышалось одно и то же:
– Все верховье захватили, скоро и до нас дойдут.
– Сто тысяч кереитов – это вам не борджигины, не татары с онгутами…
– Людей, говорят, толпами угоняют в плен, а из Китая уже идут купцы, чтобы скупать их.
– Да что там плен, говорят, они сами человеческим мясом питаются – как война, так на человечину переходят.
– Недаром кереиты [19] , у них это в крови должно быть.
– Надо спасаться, пока не поздно!
– Бежать, хоть к борджигинам, хоть к татарам!..
Народ и без того изведенный, издерганный страхом за последний год смуты и войны, на этот раз доходил до отчаяния. Оставалось какому-нибудь нойону, хоть самому захудалому, только крикнуть, как все бросились бы срывать войлок с юрт и запрягать быков и верблюдов.
Однако вскоре после первых слухов ко всем основным керуленским нойонам стали прибывать гонцы от самого Тогорил-хана с его словами: «Иду к вам с миром! Не нужно поднимать против меня оружие, не нужно и бежать от нас, если хотите быть моими друзьями…».
Керуленские нойоны, еще не понимая до конца смысла услышанных слов, но уразумев, что опасности пока нет, притихли в ожидании.
Два с половиной тумэна Тогорил расставил по южной стороне долины, основными силами охватив курени крупнейших родов – джадаранов, джелаиров и некоторых других. Несколько тысяч воинов отправил он на восточную сторону – присмотреть за мелкими низовыми родами. Джаха-Гамбу с тумэном он оставил на западной стороне, у верховий реки, угрожая керуленским сбоку и сзади.
Тэмуджин неотлучно был рядом с ханом. Наблюдая за ним, он изумлялся тому, как хорошо Тогорил-хан знает расположение урочищ на Керулене и то, где какие рода стоят, какие у них силы.
«Видно, неспроста он задержал с походом и все эти дни не терял времени даром, – обдумывал он, – разузнавал все о нынешних кочевьях монголов. А ведь это очень разумно: заранее все разведать – что и как расположено сейчас у противника. Есть чему поучиться у такого человека…».
Сам же Тогорил с отрядом в полторы тысячи всадников, взяв с собой Тэмуджина, направился к месту бывшей ставки Хара Хадана, где теперь стоял маленький курень брата покойного – Ухэр-нойона, вместе с которым ютился теперь Джамуха с матерью и младшими братьями.
Этого дня Тэмуджин ждал с нетерпением: наконец, он окажет своему анде поистине ханскую услугу! Вернуть ему в целости разграбленный улус – это будет достойная плата за то, что минувшим летом отец анды помог ему забрать невесту у хонгиратского Дэй Сэсэна. Тэмуджин был уверен, что сам Хара Хадан сейчас смотрит с неба и воочию убеждается в том, что не зря тогда поверил неимущему, почти что нищему сыну Есугея и поддержал его. Теперь этот нищий отплачивает тысячекратной ценой – спасением его улуса и семьи, спасением того, на что он положил всю свою жизнь ради детей и потомства. Тэмуджин думал обо всем этом и ощущал, как на сердце у него разливается приятное чувство удовлетворения и восторга от свершаемого им сейчас по-настоящему большого, значительного дела.
В ясный солнечный полдень они подъехали к урочищу, где вдали у горизонта чернели немногочисленные юрты куреня. Снег здесь почти всюду растаял. Вокруг куреня, далеко разбредаясь по склонам, кормились табуны отощавших лошадей, перемешанные со стадами коров и овец.
Став на гребне холма, хан отправил вперед гонцов с предупреждением, что в гости к Джамухе, сыну Хара Хадана, подъезжают его анда Тэмуджин вместе с кереитским ханом Тогорилом. Подождав немного и расположив тут же под холмом сопровождавший их отряд, сами с охранной сотней неторопливо двинулись следом. Навстречу поддувал легкий весенний ветерок.
Тэмуджин в предвкушении радостной встречи с андой сдерживал нетерпение и удерживал на лице холодную суровость. Помнил, что соплеменники будут смотреть на него, приведшего на свою землю кереитского хана, – потом они многие годы будут рассказывать всем, какой у него был при этом вид.
Через малое время перепуганное семейство покойного Хара Хадана и младшего его брата Ухэр-нойона встречало у своих коновязей одного из самых могущественных властителей во всей степи. За чертой айла толпились жители куреня. Там, перед всполошенной разношерстной толпой, стояли нукеры с кнутами в руках, оттуда то и дело доносился тонкий свист плетей: утихомиривали шумных, сдерживали любопытных, отгоняли подальше грязных и оборванных.