Тэмуджин с самого начала незаметно присматривал за Мэнлигом. Тот, как ни старался удержать на своем лице невозмутимое равнодушие, на самом деле был вконец ошеломлен и растерян. Слушая речь Тогорила, он часто украдкой взглядывал на Тэмуджина. Было видно, что мыслями он обращен больше к нему, чем к кереитскому хану. Тэмуджин видел, как он под поношенным овчинным дэгэлом то и дело досадливо передергивал плечами, и тяжелая тень ложилась ему на лицо, когда он в задумчивости опускал взгляд в землю, – видно, он сильно жалел о своей ошибке: о том, как несколько дней назад отказался помогать ему вернуть Джамухе отцовский улус.
«Не ожидал, не думал, что я на такое способен, – насмешливо думал Тэмуджин, из-под смеженных век поглядывая на него. – Ну, ничего, теперь вам с Кокэчу будет над чем подумать…».
Часто посматривали на него и отцовские тысячники. Тэмуджин еще в самом начале совета поймал на себе изумленный, щупающий взгляд Сагана, но сделал вид, что не замечает, решив до времени не смотреть в их сторону. Однако больше всего он сейчас думал о них, говоря мысленно: «Скоро мы с вами встретимся и поговорим, посмотрю, как вы ко мне относитесь…».
Тесть Дэй Сэсэн сидел по левую руку от него, за тремя керуленскими нойонами. Чтобы посмотреть на него, Тэмуджину надо было поворачивать голову и наклоняться вперед, но он не делал этого, чтобы не ронять своего достоинства и степенно смотрел прямо перед собой.
После, когда началась выпивка и в юрте стало шумно, Дэй Сэсэн вдруг незаметно поменялся местами с сидевшим рядом с Тэмуджином джелаирским нойоном и оказался рядом.
– Как вы живете, зять мой, – взволнованно зашептал он ему в ухо, – а я уж беспокоился о вас… Ну что, обошли вас напасти этой зимой?.. Как моя дочь?
– Живем мы хорошо, – почтительно склонил голову Тэмуджин. – Дочь ваша здорова и весела.
– Тайчиуты вас не трогали? – допытывался тот. – До вас не дошла эта свара между родами?
– Нет. Зимовали мы спокойно.
– Слава западным богам. А мы всю зиму не знали покоя, то стада и табуны охраняли от зверья да разбойников, то в походы ходили и бились насмерть со своими же соплеменниками. Потом то сородичей хоронили, то носились на советы да собрания, спорили да разбирались между собой… Хлопотная была зима, да ты и сам все знаешь. Некогда было и съездить к вам, проведать, а я все время беспокоился…
– У нас все хорошо, – повторил Тэмуджин.
Дэй Сэсэн помялся, будто о чем-то раздумывая, и спросил:
– А правду говорят, что это ты привел сюда хана?
– Да, – вслушавшись в его голос, стараясь понять, как он относится к этому, ответил Тэмуджин. – Я привел хана, чтобы положить конец войне, пока наши рода окончательно не перебили друг друга. А что, вы считаете, не надо было его приводить сюда?
– Нет, нет, что ты! – испуганно отмахнулся тот и зашептал ему в ухо:
– Очень хорошо, великое благо то, что ты сделал. С этим Таргудаем разве была бы в племени спокойная жизнь?.. А я спросил об этом, чтобы все точно узнать. Теперь я всем буду говорить, что это ты спас наше племя от гибели. А то ведь люди глупы, будут шептаться по куреням и говорить неподобное.
– Хорошо, – потеплел голосом Тэмуджин, – прошу вас, убеждайте всех, кто еще раздумывает, что союз с кереитским ханом для всех нас великое благо. С ним нам не страшны ни Таргудай, ни чжурчжени вместе с татарами и онгутами… И еще: для всех керуленских нойонов будет лучше, если вождем у джадаран будет Джамуха. Рассудите сами: он молод, не спесив, не жаден, с ним обо всем можно договориться… нужно, чтобы все рода поддержали его, если дядья начнут строить козни против него. Только тогда наступит у нас мир, ведь верно я говорю?
– Очень верно ты говоришь, зять ты мой дорогой! – заверял его Дэй Сэсэн. – Я со всеми поговорю, и, если что, мы быстро приструним этих джадаранских глупцов. Можешь быть спокоен: твоего анду будут слушаться не меньше, чем его отца, и он будет полновластно править в своем роду. Вот мое слово.
– Я благодарен вам, тесть мой, и надеюсь на вас, – Тэмуджин тепло посмотрел на него, – а в будущем мы с андой Джамухой всегда будем готовы помогать вам.
Донельзя обрадованный разговором Дэй Сэсэн обнял его за плечи как родного и, наклонившись к нему, трижды поцеловал его в голову. Целуя, украдкой косился по сторонам, ловя взгляды других нойонов, показывая всем, как он близок к любимцу кереитского хана.
Пир набирал все больший размах, голоса усиливались, сливались в общий гомон. Тогорил выпил вместе с нойонами несколько чаш крепкого вина и, видя, что те послушны и рады ему, размяк духом, развеселился и теперь по-простому беседовал с крупными кереитскими владетелями. Те придвинулись к нему поближе и слушали его, согласно кивали головами. Дэй Сэсэн тоже переместился к ним.
Тэмуджин, улучив время, наконец, прямо посмотрел на Мэнлига. Тот с потерянным видом хмуро поглядывал по сторонам и, приклоняя голову к сидевшему рядом одному из тысячников, негромко переговаривался с ним.
Скоро взгляды их встретились. Тэмуджин кивнул ему, приветствуя, и показал глазами на дверь, приглашая выйти и поговорить.
«Надо сейчас же поговорить с ним о войске, – решил он, – пока хан здесь и нойоны не оправились от неожиданного поворота. Сейчас он будет мягок и послушен мне».
Тот, было видно, тоже желал встретиться с ним наедине – с готовностью поднялся и, выйдя из рядов сидящих, направился к выходу.
Идя следом за ним и раздумывая, как приступить к разговору, Тэмуджин чутьем осознавал, что сейчас не годится показывать перед ним свое торжество и силу. «Главное, не оттолкнуть его, не обидеть и держаться почтительно. Надо показать, что я по-прежнему придаю ему большое значение…».
Они отошли к коновязям. День стоял теплый, ясный; лишь легкий ветерок поддувал с востока, приятно холодил лицо. На чистом синем небе солнце безмятежно уплывало к западу.
Мэнлиг встал у столба, щурясь от ясных лучей, повернулся к нему и, выжидающе глядя, молчал. На лице его было видно смирение и покорное признание своей ошибки; сейчас он поразительно отличался от того, каким он был всего несколько дней назад, когда отказывался помогать ему.
– Мэнлиг-аха [20] , – Тэмуджин миролюбиво улыбнулся, глядя в лицо пожилому отцовскому нукеру, – когда не стало других путей, мне ничего не осталось, кроме как обратиться к анде своего отца. Ты должен похвалить меня за то, что я нашел способ приструнить этих зарвавшихся джадаранских нойонов. Теперь они будут слушаться Джамуху, и нам легче будет разговаривать с южными монголами. Ведь так?
– Так, брат Тэмуджин, все так, – Мэнлиг разом сдался, признавая его правоту, – ты оказался умен и силен духом настолько, что я и не ожидал от тебя такого. Не только я, ни один нойон или шаман не ожидали от тебя такого сильного шага… Ты всех сразил, про тебя сейчас все и шепчутся…
Тэмуджин счастлив был слышать такое от него. «Уж он-то знает, что говорит, – приятным теплом отдалось у него в груди. – И это хорошо, впредь все будут знать, с кем имеют дело, кто я есть перед ними…».