«Гони прочь эту мысль», — велел он себе. Ему нужно найти камень до того, как они отправятся дальше. Он с трудом мог контролировать себя. Если они столкнутся с противником и ему придется убивать, то вряд ли он сумеет сдержаться. Без камня они не выберутся и он никогда не сможет найти нужное место, а потом убедить ее убить его. Если она умрет, для него все будет кончено. До сих пор она выживала, но в лодке было чересчур холодно.
Ему нужно найти для нее убежище и только потом искать камень. Он чувствовал в сыром воздухе запах гари, гнилое зловоние, исходившее от шкуры, обернутой вокруг его тела, а также смертный страх животного, все еще присутствовавший в этом смраде. Оно погибло не от руки охотника, а попало в ловушку, и железы секреции рассказывали историю долгой агонии.
Он шел на север, но и другие тоже. Луис чувствовал запах кожи и лошадей, железа и пота. И что-то еще. Шум, похожий на звук водопада в ледяной пещере. Руны? Они убегут от него, он это знал. Он должен защитить Толу.
Он взял ее за руку. Рука была холодной, как речной камень. Девушка уже даже не дрожала.
— Леди, — позвал он.
Она сонно пошевелилась. Он встряхнул ее.
— Леди! — опять позвал он. Но ее было не разбудить.
Луис понял, что, если не согреет ее у костра, она умрет. В воздухе витал дым, но сколько он помнил себя в этой стране, дым был всегда. Лодка медленно плыла по течению, а может, он думал, что это так. Туман был настолько густой, что трудно было сказать, двигаются они вообще или стоят на месте. Только внезапно появляющаяся из тумана ветка дерева или поворот берега свидетельствовали, что лодка все-таки плывет.
Сзади послышался шум. Весла в воде, тяжелое дыхание, запах факелов и вдохи в разном ритме. Собака. Норманны, должно быть, обнаружили, что он сбежал, и бросились в погоню. Они на расстоянии мили, не меньше, но он не сможет грести так быстро, чтобы оторваться от преследователей.
Остаться в лодке — значит дать себя поймать и убивать, рискуя своей душой, тонущей в кровавой тряс сине. Тогда девушка окажется в опасности. Собака сможет найти их даже в тумане. Норны прядут ту судьбу, какая прядется, и здесь, на реке, они спряли смерть. Ее нельзя избежать; судьба завязана узлом, и развязать этот узел невозможно. Он направил лодку к берегу и привязал к пню. Девушка замерзла, он обнял ее, пытаясь привести в чувство. Это было бессмысленно. Или разводить скорее костер, или смерть. Дыхание собаки стало ближе, удары весел по воде тоже.
Он соскользнул в реку, и от холодной воды у него тотчас перехватило дыхание. Он подавил дрожь и позволил проявиться своей волчьей сути, с ее враждебностью и силой, заключенной в его сознании, с жаром гнева, освободившим грудь от ледяной хватки воды и позволившим ему двигаться дальше. Он пробирался вперед, вдоль поваленного дерева, в двадцати шагах от которого привязал лодку. Вода доходила до груди, поэтому он присел на корточки, чтобы на поверхности оставалась только его голова, и выглянул из-за веток.
В неподвижном воздухе голоса были хорошо слышны.
— Мы ничего не найдем в таком тумане, милорд.
— Мы ничего не найдем, если не будем искать.
— Если где-то рядом англичане, мы можем попасть в засаду.
— Англичане разбиты. И нас здесь десять человек, так чего ты боишься? — Говоривший закашлялся. В его дыхании слышался скрежет. Жируа был не в порядке. У него появилась руна?
Залаяла собака — коротко, гулко, жадно. Сознание Луиса поблекло. Было холодно. В голове стоял шум. Мир сжимался до голых фактов. Туман, река, молитва. Внутри него звучало собственное эхо. Никакой крови. Крови быть не должно. Десять человек. Он думал, что их будет больше. Среди них Жируа.
— Он воняет!
— Утопленником.
— Тихо!
Норманны замолчали, но собака продолжала лаять.
— Смотрите!
— Наша лодка!
— Двигайся к берегу. Мы погибнем в воде, если у них есть лучники.
— У него нет лучников, у него даже одежды нет. Греби к ней.
Жируа стоял на носу лодки, вглядываясь вперед, словно рыбак, высматривающий рыбу. Теперь Луис заметил руны, но когда он увидел их танец, они ускользнули от него.
— Что-то происходит. Гилфа, что происходит? — спросил Жируа.
— Не знаю!
— Магия исчезает? Я не чувствую ее больше.
— Я не знаю, милорд. Я не знаю.
— Это что, шутка?
Нос лодки прошел в пяти шагах от ветки. Луис нырнул, и ледяная вода сжала голову мертвой хваткой. Пара гребков руками — и он возле лодки. Ухватившись рукой за борт, он попытался перевернуть лодку, но поскользнулся на речном дне, и она не перевернулась, а только сильно накренилась. Жируа с еще одним солдатом рухнули в воду. Луис навалился на борт лодки и потянул вниз. Панический страх, волной накрывший солдат, доделал остальное. Лодка накренилась, и четверо воинов упали в воду рядом с ним, взывая к святой Марии и святому Этьену. Схватив одного из воинов за шею, Луис молниеносным движением сломал ее. В суматохе и темноте солдаты потеряли свое оружие. Он потянул в глубину второго. Его друг пришел на помощь и стал рубить по воде мечом, но поразил только норманна. Вокруг Луиса клубилась кровь, на запах и вкус такая сладкая, словно глоток вина. Он встал и ударил солдата кулаком в висок. Не терзать, не рвать на части, не впиваться когтями в собственную человеческую сущность.
— Чужестранец! — закричал Жируа с противоположной стороны лодки.
— Он здесь, милорд, здесь!
Еще один солдат, стоявший по грудь в воде, пытался выбраться на берег, меч в его руке ходил ходуном, словно ветка на ветру. Его страх ударил Луиса, как жар из пени пекаря.
— Я не вижу тебя, Филипп!
— Сюда, сюда!
Луис, уклонившись от меча, снова ударил, на этот раз целясь в горло. Солдат выхватил нож, но Луис отсек ему руку и вогнал нож в бедро, выплеснув на поверхность темно-пурпурную, такую соблазнительную кровь. Появилось ощущение, будто он стоит на краю пропасти и готов броситься вниз. Нет, Луис, нет. Его пальцы тянулись к шее человека, губы приоткрылись, обнажив клыки, и в горле зародилось урчание. Что будет с девушкой? Он мог защитить ее от норманнов, но не от самого себя. В следующее мгновение он отбросил человека в воду. Воин перевернулся, встал на четвереньки и заковылял прочь, как больная собака.
Запах крови будил в его сознании волка, крадущегося и голодного. Убить, съесть и убить. Опять убить.
— Филипп, ты там? — позвал Жируа.
Паника, достигнувшая апогея, подавляла волю. Слова разделялись и распадались в сознании Луиса. Инстинкт подсказывал ему, глаза видели то, что не видел Жируа. Темень окружала человека. Но не волка.
Девушка на берегу закричала, ее голос вернул его обратно.
— Оставь меня, Жируа. Я подарю тебе жизнь, если ты сейчас же уйдешь, — сказал Луис.